– А если я встречу одного из них, – спросила королева, – и моя охрана не сможет защитить меня?
– Ваше Величество, есть опасность, что с вами могут поступить по-гусарски, – ответил один из придворных.
– А что сделаете вы, господин де Трессан?
– Я буду защищать вас, не жалея жизни, – отвечал начальник охраны.
– А если ваши усилия увенчаются успехом?
– Тогда будет то, что происходит с псом, который защищает обед своего хозяина: сделав все от него зависящее и поняв, что у него не осталось ни единого шанса на успех, у него может появиться сильное искушение присоединиться ко всей своре.
Шутка охранника была слишком вольной и даже дерзкой, но королева, тем не менее, не рассердилась, а только рассмеялась.
Несмотря на такие довольно вольные высказывания, Марию Лещинскую нельзя было упрекнуть в легкомысленном поведении.
Поэтому можно вполне представить, какие чувства она испытала, когда узнала об измене мужа: у нее потемнело в глазах, и она чуть было не лишилась чувств. Когда Людовику XV сообщили о реакции королевы на его похождения, он очень расстроился. В тот же вечер он навестил супругу в ее покоях, чтобы объяснить свой поступок и вымолить прощение. На попытку выполнить свои супружеские обязанности он получил гордый отказ. Как писал д’Аржансон, «король провел четыре часа в постели Марии, но она так и не удовлетворила ни одно из его желаний»25. Он попросил королеву сменить гнев на милость, но та, «опасаясь заразной болезни, которую король мог подхватить от мадам де Майли, имевшей при дворе репутацию доступной женщины»26, закуталась в простыню и притворилась спящей. В конце концов в три часа утра разгневанный король потерял терпение и вскочил с постели со словами:
– Ноги моей здесь больше не будет! – И ушел, громко хлопнув дверью.
В это время королева была на втором месяце беременности. Она надеялась, что рождение сына помирит ее с мужем. Однако в июле 1737 года она родила дочь.
Когда Людовику XV доложили о рождении дочери, один из придворных спросил его, не хочет ли он назвать ее «мадам седьмая»27.
– Нет. Она будет зваться «мадам последняя». И все поняли, что с королевой отныне можно не считаться.
Так и получилось на самом деле. Отбросив приличия и всякую сдержанность, Людовик XV больше не прятался и открыто появлялся с мадам де Майли на всех официальных мероприятиях.
Такое пренебрежительное отношение короля к общепринятым нормам неприятно удивило его подданных. Вначале они ограничивались тем, что распевали сатирические куплеты, а затем перешли к безудержной ругани государя и его фаворитки.
Именно этого момента давно ждал кардинал Флери. Однажды вечером он стал строго выговаривать Людовику XV, упрекая его в том, что он совершает грех, изменяя королеве.
Молодой монарх был сильно увлечен своей любовницей