Метод письма, заданный volens-nolens Свидетелем его требованием не слишком соотноситься с реальностью и не слишком бежать ее, оказался плодотворным, но некоторые вещи поэтому не вошли в роман. Не вошло – как «чересчур соотносящееся» – упоминание о том, что ЭПАС, совместный полет «Аполлона» с «Союзом-19» в июле 1975-го, был всего лишь пробным камнем Проекта. Не вошла и информация о том, что слухи о Проекте, просочившиеся в западную печать, вовремя и соответствующим образом скорректированные, вылились не в критику Проекта, но в критику американской лунной программы, якобы фальсифицированной. Кстати, именно существованием Проекта, а не провальными испытаниями новой ракеты-носителя и не утратой Брежневым интереса к лунной гонке, Свидетель объяснял сворачивание Советским Союзом подготовки пилотируемого полета к Луне – на то был секретный пакт с НАСА. Гагарин, всю жизнь грезивший Луной и незадолго до катастрофы в 1968-м вдруг заговоривший о полете на Марс, погиб только потому, что отказался участвовать в Проекте. Его смерть Свидетель связывал с убийством Кеннеди-младшего в том же году, – оговариваясь, однако, что это его личная версия, которая требует уточнений.
И последнее. Сейчас, по прошествии времени, у автора вызывает легкую оторопь тот факт, что один человек – женщина – мог спутать карты военным, но даже сейчас автор не склонен подвергать сомнению подлинность события, столь безответственно переложенного ему Свидетелем. Да, впрочем, это и не его, автора, дело.
Часть I
С самого детства мне везло в том, что называется быть виноватым без вины. С самого детства я привык к тому, что если у кого-нибудь из моих друзей – или недругов – оказывался расквашен нос, я узнавал об этом нередко из тех же уст, что предъявляли мне обвинение в содеянном. При всем при том у меня не было репутации хулигана. Или, напротив, я не был настолько безволен, чтобы ходить в козлах отпущения. Это было что-то вроде судьбы.
У нас в университете рассказывали такую историю. Одна студентка вышла замуж за человека, которого убили на следующий день после свадьбы. Какое-то время спустя погибший муж стал являться ей во сне. Несчастная обращалась к врачам, но те либо прописывали ей лошадиные дозы снотворного, либо квалифицировали ее кошмары «естественной реакцией». Она завела себе нового друга, она пыталась спать при включенном свете, пыталась не спать вообще – все без толку. И вот однажды, явившись в очередном кошмаре, погибший жених назначает ей свидание. Условия таковы: на следующий день она должна прийти в определенное время к известному месту, где он будет ждать ее в черном костюме, с букетом роз. На следующий день она пересказывает этот сон подругам, которые, конечно, советуют ей никуда не ходить и даже заявляют, что никуда не пустят ее. Однако незадолго до назначенного часа она убегает от них. Она ловит такси и едет на свидание. У нее истерика. Она отпускает машину недалеко от условленного места и бежит через дорогу, где гибнет под колесами грузовика. Одни очевидцы трагедии – а это чуть не половина университета – божатся, будто бы видели в толпе кого-то в черной паре, с букетом роз, а другие – вторая половина – утверждают, что черный автомобиль, послуживший причиной несчастья, якобы принадлежал некоему цветочнику и перевозил розы.
История эта здорово отдает мистификацией, однако я почему-то склонен верить ей. Несмотря на то, что, как затем выяснилось, речь в ней идет о моей жене.
С Юлией мы познакомились много позже. Историю эту она знала не хуже моего. И не меньше меня была удивлена, когда буквально накануне старта один из моих университетских приятелей – ее однокурсник, не знавший, однако, что мы женаты – в телефонном разговоре открыл мне имя несчастной вдовы…
– Тебя сбивала машина? – спросил я ее.
– Нет.
– Ты была замужем?
– Нет.
– Ты что-нибудь понимаешь?
– Нет. А ты?
А я понимал: судьба…
О чем-то таком, кстати, нас предупреждали психологи. В том смысле, что