– Мо-о-ол-ча-а-а-а-ть! – наконец заорал один из офицеров.
– А ты, ваше благородие, нам рот то не закрывай! – сзади появился выделяющийся из общей «пехотной» массы матрос в чёрном бушлате.
– Верно гутарить!
– Всё! Не будем больше молчать!
– Намолчалися ужо!
– Напились, изверги, нашей кровушки-то!
– Хватит терпеть их, кровососов! – раздались поддерживающие возгласы в зале.
– Орестова-а-ать!.. Ра-а-асстре-ляю!.. – старший офицер в президиуме нервно подскочил, суетливо расстёгивая кобуру.
– Это они только и могуть! Арестова-а-ть! Расстре-лять! Хватить! – солдат впереди, снял папаху, кинул её наземь, скинул с плеча «трёхлинейку», направил на офицера.
– Давай-ка, ваше благородие, своё оружие сюдой!
Потом повернулся к солдатской толпе, гудевшей одобрительно.
– Хочуть они нас арестовывать! Да мы их сами арестуем!
– Нехай сами сидять!
– Да-ва-й! Тяни их оттуда!
– Кончилося время золотопогонников!
– В расход их! Чё с ними гутарить впустую-то! – зал взорвался.
Матрос сзади удовлетворённо улыбался. Он занял освобождённое от ошеломлённых происходящим офицеров место в президиуме. В углу зала продолжалось оживление. Это всё ещё выводили арестованных офицеров управления полка.
– Товарищи! От имени Российской социал-демократической рабочей партии большевиков я призываю вас обернуть ваши штыки в тыл, войну империалистическую мы должны превратить в гражданскую.
– Снова война, что ли? На кой ляд нам война!
– Надоело!
– Из огня да в полымя! – раздались робкие разочарованные возгласы. – Мы до дому хотим, пахать, сеять!
– К бабам своим хотим! – последний комментарий сопроводил смех одобрения.
– Ну, идите домой, к своим бабам! А вернётесь, вас там тёпленькими-то и возьмут царские прихвостни, да к стенке или на виселицу! А!? Хороша перспективка-то?
– Ты нам лучше дело гутарь, хорош стращать-то!
– За свою свободу, равенство и братство нужно, товарищи, сражаться с оружием в руках! – матрос достал тяжёлый маузер и потряс им в воздухе.
Тут Тимофеев поднялся. Хотел было возразить мятежным солдатам, втолковать им всю важность для России победы в войне с Германией, защитить арестованных офицеров, но лишь шевелил губами, не способными родить ни единого членораздельного звука.
«Да, солдатский бунт есть солдатский бунт, будь он хоть под красным, хоть под белым флагом!» – подумал про себя офицер.