Но реальность была совершенно не такой: Маша не могла остановиться, ее рыдания раздавались все отчетливее – и этим девочка, сама того не подозревая, лишь подначивала свою угнетательницу бить еще сильнее, еще ожесточеннее, забывать обо всем человечном, становиться хладнокровным, кровожадным, пускай и мелкомасштабным, монстром.
Класс был полон детьми, но они только наблюдали, потеряв способность двигаться, говорить и даже реагировать. Все были настолько шокированы, что просто не могли поверить в действительность происходящего. Они отказывались принимать ее, и оттого со стороны могло показаться, будто бы души вдруг покинули их тела, и оттого никто никак не смог бы помочь подвергшейся тирании Машеньке.
Не было слышно ничего, кроме полных боли рыданий и редких захлебывающихся в слезах и тонких лилово-красных ручейках крови, льющихся из разбитого носа, просьб прекратить, глухих и сильных ударов по ребрам и по плечам… Казалось, что даже воздух замерз.
А время злорадно тянулось, перемена длилась бессмысленно долго, и так же бессмысленно плакала и просила съежившаяся на полу девочка. И так же бессмысленно стояли вокруг дети.
Маше на какой-то миг почудилось, будто бы она уже испытывала подобное – не избиение, а словно бы замедление времени, заморозку пространства, момент, когда становится так просто разглядеть атомы вокруг, словно это не атомы, не мельчайшие, незаметные частицы, а снежинки, кружащиеся хороводом в зимнем, ледяном воздухе.
…Да, все верно, такое уже происходило. Происходило в день ее рождения – тогда возникло ощущение паузы, внезапной остановки всего движимого, временной смерти всего живого. В тот самый день все казалось неправильным, все казалось пластиковым, наигранным, ненастоящим. Сейчас же всего было полным-полно – от боли во всем теле до разрывающего душу вселенского одиночества.
Сейчас всего было настолько много, что ничего из этого не могло быть настоящим.
Вдруг боль пропала: ребра уже не ныли при каждом вздохе, сердце не билось в безумном ритме, а плакать уже не хотелось, да и надобности в этом никакой не было.
Маша открыла глаза: весь мир вновь застыл – все одноклассники с замершими на их лицах страхом и переживанием; Рита с занесенной для очередного удара рукой и с искаженным животной яростью лицом… Солнечный луч на полу не пестрел тенью волнуемых ветром листьев, стрелки часов не стучали, отмеряя равные промежутки…
Упоительная тишина, блаженное спокойствие – предсмертное состояние, близкое к коме, полное бескрайнего равновесия, гармонии, счастья. Маша задержала дыхание, боясь придать Земле вращение, боясь все испортить, всему положить конец.
Как это иронично: только что ее избивала девочка, чувствующая свое преимущество над ней, а теперь сама Маша наблюдала за ее бессилием – видела, как на деле ничтожна сама Рита. Эта красивая