Глава XVI. В Нью-Йорке арестовали Карузо
После триумфального показа «Федоры» были поставлены оперы «Богема» и «Манон Леско». Между репетициями Карузо ходил в зоопарк в Центральный парк, его забавляли обезьяны. Однажды днем он, как обычно, вышел на прогулку, по своей привычке засунув руки в карманы своего большого пальто. Он остановился перед вольером с обезьянами, которые прыгали и резвились. Вокруг собралась большая толпа, все смеялись и веселились. Перед тенором стояла дама, вдруг она закричала и набросилась на певца. Вмешался полицейский, и взволнованная дама заявила, что, пользуясь толкучкой, «этот джентльмен осмелился подойти к ней очень близко и… ущипнул ее». «Джентльмен» доказывал свою невиновность, сообщил свои личные данные и заявил, что стал жертвой шантажа. Но полицейский ничего не стал слушать, арестовал его и повел в участок.
Лина Кавальери в опере Пуччини «Манон Леско», 1907
Новость молниеносно разнеслась по мегаполису. В прессе появились яркие заголовки. В пуританской Америке разразился настоящий скандал. Друзья добились освобождения предполагаемого преступника под залог после 24 часов заключения в тюрьме. Все наладилось, но Карузо так не считал. Помню, он сказал мне: «Лина, я жертва сумасшедшей и шантажистки. Это оскорбительное обвинение поражает меня. Но что подумают зрители?! Как они встретят мое выступление в “Богеме” после случившегося?!» Он очень волновался, поэтому можно себе представить, с каким настроением мы начали оперу Пуччини перед полным залом зрителей. Я помню, каким бледным был Карузо, когда он начал свою арию Che gelida manina[29], и до сих пор чувствую его руку, которая была более холодной и дрожащей, чем моя. Не знаю, может, это беспокойство придало его чудесному голосу необыкновенную теплоту и искренность. Он так никогда не пел и, заканчивая арию, произнес Vi piaccia dir![30] с таким проникновением, что публика вскочила на ноги и невообразимая овация окончательно оправдала великого певца. Я увидела слезы на глазах Карузо – неаполитанцы! Он плакал как ребенок. Нью-Йорк был у его ног. Зрители ничего не заметили: сцена утаивает и маленькие, и большие трагедии, грим, парик и костюм скрывают все от публики!
Глава XVII. Американский брак на восемь дней
Через два года после ранее рассказанных событий я приехала на сезон в Нью-Йорк, в Grand Opera House (Manhattan). За время моего пребывания в Америке ничего особенного не произошло, за исключением моего второго брака с гражданином звездной страны. Однажды вечером на приеме, устроенном в мою честь в доме миссис Бенджамин Гиннесс, самого лучшего и дорогого из моих друзей того времени, мне был представлен мистер Боб Э. Ченлер. Он был художником, из богатой нью-йоркской семьи, и с самой первой нашей встречи проявлял ко мне большую симпатию, которая вскоре переросла в страстную любовь. Ченлер не был наделен природой привлекательностью, но он забавлял меня своей оригинальностью