Митци Айвз, школьница Митци, чувствовала себя и жуком, и подставкой и страдала, когда на нее пялились. Она с содроганием вспоминала косу и то, как выставила напоказ шею. Как заалела кожа на шее, когда продюсер пожирал глазами ее грудь, тер синюю щетину на щеках и подбородке. Вспомнила, как ссутулилась, согнулась вперед, опустила плечи, скрестила руки на груди. Все тело запечатлело то воспоминание.
– Мисс Айвз, – сказал продюсер. Он заглянул в записную книжку: – Митци.
То был не Шло. Она боялась, что Шло узнает записанный голос. И тогда ее карьера начнется и закончится этим собеседованием. То был конкурент Шло. Он кивнул ей на кресло напротив стола, а потом навис над ней, сев на край стола. Навис всем телом над ее лицом, придавил запахом накрахмаленной рубашки.
В тот день Митци прогуляла половину уроков в школе: пропустила контрольную по американской политике, лабораторную по языку и лекцию по введению во фракталы. И в автобусе она оказалась в школьной форме: в плиссированной твидовой юбочке в клетку, в блузке с короткими рукавами и воротничком а-ля Питер Пен, с двумя расстегнутыми верхними пуговками. Ступни ее навсегда запомнили туфли, высокие, не по размеру. Те, что остались от сбежавшей матери.
Ее усадили в низкое стильное кресло. Такое низкое, что до пола допёрднешь. Такое низкое, что юбка соскальзывала на талию, и приходилось наклоняться вперед, подтягивать оборку и зажимать ее коленями. Наклоняешься вперед, и воротничок расходится, а «не-Шло» заглядывает прямо под блузку. Дома, в спальне, одежда была совершенно обыкновенной – обычная школьная форма, тряпки для клуши; здесь же она словно исполняла стриптиз на видео под музыку. Кругом висели марокканские ковры и светильники из нержавейки. За стеклянной стеной виднелось здание «Нетфликса».
Его ширинка торчала как раз на уровне ее глаз, на расстоянии рукопожатия.
Момент был тот еще. Митци пришла сыграть в игру, правил которой не знала. С собой девочка принесла кассетник с ДАТ, перемотала к нужному моменту. Она подготовилась: обработала звук, сделала понасыщенней и слушала, пока уже и сама не могла сказать, хорошо получилось или нет. Плеер поставила на пол у ног. Туалетная бумага в туфлях давила на пятки.
Галстук «не-Шло» служил указкой, полосатой стрелкой алого шелка, – от его лица прямо на ширинку. Усевшись на столе, мужчина мог и смотреть ей в лицо, и пялиться на любую часть тела. Заглядывать под юбку, под блузку. А Митци просто не могла смотреть – перед глазами торчал распухший стояк. Как маленькое пузо под пузом, набитое так же плотно, как ее туфли. Пряжка ремня совсем затерялась между свисающим пузом и торчащим стояком. Смотреть на все это было просто невозможно.
В этом была его суперсила.
Она подняла плеер