Отец погрузился в темноту люка. За ним, следуя по пятам, спустились прелат и один из драгунов. Двое других остались снаружи, по обе стороны от матери.
Вскоре из подвала донесся грохот: звон стекла и лязг металла. Валер, прислонившись к моей спине, задрожал от ярости.
– Надо что-то делать! – шепнул он.
– Что именно? – беспомощно выдохнул Бастьян. – Одна надежда: они не обнаружат тайный ход.
Я изумленно уставилась на братьев, будто впервые увидела их. Я и раньше знала, что мы разные. Дело не только в каштановых волосах, отличавшихся от моих серебристых, и не в карих глазах, не похожих на мои серовато-голубые.
Хотя мы все трое погодки, но характеры у нас настолько разные, насколько это возможно. Валер унаследовал трудолюбие отца. Предполагалось, что позже он примет на себя управление лавкой. Бастьян обладал маминой утонченностью. В часы, свободные от рисования и грез, он, благодаря красивому почерку, подрабатывал деревенским писарем. Я же отличалась от всех: никакая работа меня не занимала.
А сейчас впервые почувствовала себя уязвленной: в собственной семье от меня секреты.
– О чем вы говорите? – потребовала я ответа. – Какой тайный ход?
– Лучше тебе не знать. – За стеклами очков взгляд Валера стал жестче. – Родители считают, что ты слишком непредсказуема.
– Какой тайный ход? – не унималась я, схватив его за запястье.
Старший брат, крепко сжав губы, потянул руку, которую я не намерена была выпускать, не получив ответа. Бастьян, испугавшись, что наша стычка привлечет внимание драгунов, вмешался:
– Я тоже ничего не знал до своего восемнадцатилетия, – признался он едва слышно. – И тебе, ласка, тоже бы сообщили. Я уверен: мама ждала твоего совершеннолетия, чтобы все рассказать.
– Рассказать что? – Я почувствовала, как мои внутренности перевернулись.
Меня ранило то, что любимый брат хранил от меня тайны. Он, мой самый близкий человек во всем мире, мой единственный друг. Ну а мама…
Я опустила взгляд к основанию лестницы, где она, находясь между солдатами, продолжала твердо стоять на ногах. Ее лицо по-прежнему было непроницаемым.
Мама всегда отличалась сильным характером, как и я, поэтому мы часто ссорились. Она была примером для подражания: многому научила меня, привила вкус к книгам и знала, как пробудить любопытство к окружающему миру.
В подростковом возрасте я обижалась на нее: зачем было разжигать во мне эту жгучее желание что-то узнать, куда-то уехать? Только для того, чтобы жить в неволе, подчиняясь комендантскому часу и запрету о невыезде? Я росла, а Крысиный Холм уменьшался, становился теснее. Осознание того, что мы навсегда заперты в этой деревушке, усиливало неудовлетворенность и разочарование.
– В подвале скрыта тайная дверь, – прошептал Бастьян, едва шевеля губами. – За ней – секретная комната, – лаборатория, где мама и папа проводят запрещенные алхимические опыты