– Ливи, помоги мне принести дров с заднего двора для печки. Ночь будет холодной, и нам надо, чтобы в кухне было тепло.
– Это обязательно? Циби только что вернулась домой, и я хочу услышать все о ее приключениях, – стонет Ливи.
– Для этого у вас еще полно времени. Ну давай, помоги старику.
Когда за Ицхаком и Ливи закрывается дверь кухни, Циби поворачивается к матери:
– Ладно, что у вас происходит?
– Пойдем со мной, – говорит Хая, отводя дочь в спальню и закрывая за собой дверь.
– Мама, ты меня пугаешь. Рассказывай!
Хая делает глубокий вдох:
– Твоя сестра будет работать на немцев, за ней приходили глинковцы. – Хая с трудом заставляет себя взглянуть на Циби. – Завтра ей велено прийти в синагогу. Я не знаю, куда ее отправят, но мы надеемся, это ненадолго и… и…
Хая тяжело опускается на кровать, а Циби продолжает стоять, уставившись на то место, где только что стояла ее мать.
– Но они не имеют права. Она еще ребенок. Что она может делать для немцев? – Циби скорее обращается к себе, чем к матери. – А дядя Айван не может помочь?
Хая рыдает, закрыв лицо ладонями:
– Никто не может нам помочь, Циби. Я… я не смогла их остановить. Не смогла…
Циби садится рядом с матерью и отводит ее руки от лица:
– Мама, я обещала заботиться о сестрах. Разве не помнишь?
За столом при зажженных свечах собралась на ужин семья Меллер, и каждый спрашивает себя, когда они снова соберутся вместе. Они произносят молитвы о Магде, о покойном отце девочек, о покойной жене Ицхака, их бабушке. Они стараются получить удовольствие от общения друг с другом, как это было всегда, но над столом им мерещится какая-то пугающая тень.
Тарелки пусты, и Хая дотрагивается до руки Ливи. Циби протягивает одну руку сидящему рядом Ицхаку, а другую – матери. Ливи берет деда за руку, все время глядя через стол на Циби. Семейный круг крепок. Циби выдерживает взгляд Ливи. Хая не поднимает глаз, не в силах остановить струящиеся по лицу слезы. И только когда Хая не может больше сдерживать рыдания, девочки устремляют взгляды на мать. Ицхак высвобождает руки, чтобы обнять дочь.
– Я уберу со стола, – тихо говорит Ливи, вставая.
Но Циби берет из рук Ливи тарелку:
– Оставь, котенок. Я сама уберу. Иди готовься ко сну.
Хая и Ицхак не возражают, и Ливи тихо выходит из кухни.
Циби ставит тарелку на стол и шепчет:
– Я поеду с ней. Она еще ребенок и не может ехать одна.
– О чем ты говоришь? – Ицхак в смятении морщит лицо.
– Завтра я поеду с Ливи. Я позабочусь о ней, а потом привезу ее к вам. Покуда я дышу, с ней ничего плохого не случится.
– В их списке только ее имя, они могут не разрешить тебе, – рыдает Хая.
– Мама, они меня не остановят, ты же знаешь. Если Циби чего-то захочет, она это получит. А вы позаботьтесь о Магде до моего возвращения.
Циби вздергивает подбородок. Она приняла решение. В свете свечей ее волосы отливают