В семнадцать я была жутко не уверенной в себе и считала, что меня невозможно полюбить, а также что лишь мое тело может быть источником моей силы. Я крепко держалась за эти два убеждения, по одному в каждой руке. Одно не умаляло другого. Я знала, что моим единственным шансом получить то, чего я хочу больше всего – быть замеченной, контролировать хоть какую-то часть своей жизни – посредством моей красоты.
Стояли ранние нулевые. Бритни Спирс уже спела One more time, Кристина Агилера разделась на канате MTV, даже Фиона Эппл красовалась в нижнем белье в своих клипах. Магазины вроде Abercrombie&Fitch тысячами продавали короткие юбки в пригородных торговых центрах, таких, по одному из которых ходила я. Джинсы были с настолько низкой посадкой, что делать эпиляцию зоны бикини считалось необходимым, а бюстгальтеры с пуш-апом заполонили стенды Victoria’s Secret. Обычная, закрывающая все, поношенная одежда – рубашки оверсайз, рваные джинсы, длинные юбки-клеш – больше не считались крутыми. Чтобы быть привлекательной, нужно было приложить усилия, но при этом скрывать их – подводка для век, блеск для губ, солярий – нельзя было показывать, что стараешься. Иначе выглядишь дрянной, смешной. Я никогда не хотела казаться такой.
Я знала, что учитель считает меня симпатичной. Знала. Знала, потому что видела, как он смотрит на меня после уроков, когда я сижу бок о бок с ним, но никогда не касаясь его, на углу его большого стола. Такая типичная школьная мебель, которая выглядит тяжелой и твердой, неподъемной. Я начала замечать, как его тело реагирует на мои жесты, словно магнит, работающий неправильно. Своего рода притяжение.
Он говорил комплименты по поводу моих нарядов, особенно если я надевала что-то из Abercrombie, а не большеватую рубашку, как обычно. Облегающие футболки выделяют мои «формы», говорил он. Меня бросало в дрожь, когда он говорил подобное, и я старалась следить за осанкой, чтобы казаться чуть выше, вытянуть шею и опустить плечи, чтобы мое тело выглядело как можно более женственно.
– Ты сегодня в хорошей форме, – шептал его голос, когда я входила в класс. На бумаге он продолжал говорить о том, как ему хочется узнать все эти формы, что ему следует повторить уроки геометрии, чтобы научиться. «И какую бы оценку ты получил, думаешь?» – отвечала я. Писал в ответ: «Я был отличником. Сходи, загляни в мое личное дело», – и подмигивал мне, протягивая мне записку.
Учитель делал комплименты по поводу моих духов, парфюм под названием «Египетская богиня», который я наносила за уши каждое утро.
– Приятно, Эли.
Если рядом был кто-то еще, то он называл меня мисс Вуд. Но наедине я была Эли. Иногда Алиса, как «Алиса в Стране чудес». Он удивлялся тому, что я не читала книгу, а лишь смотрела диснеевский мультфильм, что как следует не знала, в честь кого меня назвали.
– Не думаю, что родители назвали меня в честь Алисы в Стране чудес, – сказала я ему. Он не согласился, объяснив, как образуются современные имена и что все они связаны