Я лежал, прокручивая в голове образы и сцены, и погружался в сон.
Я опять был в холле с угловой дверью и лестницей за ней. Я не побежал по ступенькам, а схватил с пола метровый обломок разбитой оконной рамы, затаился у самого косяка, прижавшись к стене у дверного проёма, и ждал. Глазами прочертил границу от своих ног к стоящей у противоположного косяка картонной коробке.
Первым пересёк невидимую линию вырвавшийся вперёд, видимо, самый резвый преследователь. Присев, я вложил в удар всю свою силу, вспомнив игру в лапту из далёкого детства. Хватило с запасом. Короткий вскрик преследователя, не успевшего что-либо понять и даже схватиться за переломленные голени, удар головой о первую ступеньку, вращение лязгнувшего о бетон автомата Калашникова.
Навыков владения таким оружием у меня не было, кроме уже забытых уроков по военно-патриотической подготовке в школе. Но в руки «ствол» лёг словно сам, а спусковой крючок палец нащупал, как положено. Непроизвольный короткий одиночный выстрел вверх придал уверенности и силы. Я не стал ждать, когда в поле видимости появятся остальные и ринулся им навстречу…
Выстрел прозвучал сзади. Покалеченный оказался не полностью обезоруженным, что-то ещё оставалось в его арсенале. Ну конечно, пистолет. Я обернулся. Полусидя на ступеньках с окровавленным лицом, в меня целился скрипящий зубами уркаган. А по спине прошлась очередь из нескольких автоматов… Но уже с противоположной стороны.
Я резко «вынырнул» в реальность, и погрузился в дрёму снова. Мне пришлось проделать это не раз, прежде чем удалось оставить в нереализованной действительности множество собственных проколов, пролитой крови, своей и чужой.
Мы оказались один на один с Башаем в небольшой комнате, заставленной высокими как пеналы железными яшиками-шкафами. Клубился пороховой дым. Единственная лампочка оказалась точно над головой-башней ухмыляющегося урода. В волосатых изтатуированных руках покачивался обрез ремингтона. Я был вновь безоружен. Автомат с пустым рожком я секунду назад бросил на пол.
– Попался, Сашок? Сейчас я кишки твои выпущу, – кружась невдалеке от меня просипел Лёха.
– По тебе мама скучает, чуня, валил бы ты к ней, – неожиданно для себя самого пренебрежительно изрёк я. Какая-то интуитивная уверенность, что выстрел не прозвучит, позволила меня куражиться. – Брось палку, всё равно она не стреляет. А ты такая же скотина, сделанная из мяса и крови, как все твои ублюдки, – кивнул я головой в сторону двери, за которой, только что успел «завалить» четверых. Башай дёрнулся, но прежде чем он успел нажать на спуск, ему пришлось послушать меня. Ведь я продолжал