Моисей Израилевич снял турку с плитки, ловко поставил её на подставочку из можжевельника на стол и потянулся. Как же трудно тянуться вверх в его возрасте! Впрочем, гнуться ещё сложнее, но и особого выбора у него уже нет.
– Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт! – пропел он себе под нос, входя в ванную.
Это у молодых всё впереди, а у него как раз всё позади. Страсть, дружба и предательство, разлуки и потери, первая боль и последняя любовь – он всё пережил и всё оставил в прошлом. Теперь он совсем одинок, но совершенно этим не тяготится. Напротив, войдя в это блаженное возрастное состояние, он наконец успокоился и приободрился, поняв, что так жить и легче, и проще, и можно протянуть ещё пару десятков лет, наслаждаясь маленькими радостями жизни.
Выйдя из ванной свежим и бодрым, выпил кофе и пошёл одеваться. На площадке бухнула железная дверь.
– Кто бы это? – спросил он вслух.
Привычку говорить вслух с самим собой Главный Распорядитель отнюдь не считал признаком сумасшествия, это просто помогало ему думать, ведь слово, прозвучавшее вслух, – не то, что слово, сказанное в сознании. Слово, оказавшееся снаружи, меняет и то, что снаружи, и то, что внутри, так как обретает силу яви.
– Квартира Анны Семёновны давно пустует, она же зареклась сдавать её жильцам. Или сама переезжает, старая мымра, или всё же решила сдать, жмотка.
Как разговоры вслух помогали ему думать, так просторечие рыночных торговок, а иногда и крепкое словцо, помогали ему разрядить эмоции.
Он совсем по-стариковски прокрался на цыпочках в коридор и заглянул в глазок, чтобы подсмотреть, что там творится, под его дверью.
В соседнюю квартиру как раз вошла молодая женщина с сумкой и ребёнком. Она показалась ему странно знакомой, но разглядеть её толком он не успел, зато прямо ему в глаз уставился подслеповатый глаз старухи Шмулевич.
– Старая ведьма! – отпрянул он от двери.
– Сам ведьмак! – глухо донеслось с площадки, – я вот на тебя пожалуюсь!
– Флаг в руки, ветер в спину, – пробормотал Моисей Израилевич, – значит всё же сдала свою халупу, жмотка старая.
– Сам жмот! – снова донеслось из-за двери.
– Ох, смотри, Анна, схлопочешь ты однажды дверью в лоб! – громко сказал он.
– Сам схлопочешь!
Он ухмыльнулся и пошёл собираться на работу…
***
Нина обошла их с отцом двушку и вздохнула. Не густо добра нажил батя честным трудом. Только что диван в зале, в котором жил отец, стоял огромный, кожаной подковой выбиваясь из простецкой мебели из ДВП производства местной мебельной фабрики. Под этот диван отец три года назад снёс кладовку и выстроил перегородками нишу в зале, а вторая часть ниши от бывшей кладовки была теперь в её комнате. Она тогда у отца спросила, как они будут без кладовки, а он отмахнулся, буркнув сердито: «Как будто у нас добра некуда складывать!