22 июля все мы, суворовцы, отправились в Петергоф на праздник; нам отведена была придворная палатка с прислугой и полным содержанием от двора. Гр. Николай Александрович Толстой, гофмаршал двора, сам пришел посмотреть, все ли у нас хорошо, и сказал, чтобы мы нисколько не церемонились, спрашивали все потребное к нашему столу, а если какая будет неисправность, то относились бы прямо к нему. Такое заботливое попечение позволило нам в своей палатке распорядиться, как дома, и гостей из числа наших сослуживцев было довольно, да и недостатка ни в чем не было.
23 июля в 2 часа пополудни император Александр с императрицею Елизаветой и вдовствующей императрицей Марией Федоровной и всем царствующим домом приехали на линейках со всей придворной свитой смотреть наших лам, альпаку и вигонь, черепах; долго они любовались этими животными, императрица Елизавета сама кормила белым хлебом, но все внимание было обращено на этих невиданных зверей, но нам не сделано было никаких приветствий, потому что наш морской министр маркиз де Траверсе не счел нужным нас представить. Грустно и досадно было нам такое невнимание, но, вспомнив, что мы уже исполнили такой славный и еще редко совершаемый русскими мореходцами подвиг и будучи в душе довольны сами собой, мы не нуждались ни в чьей похвале, скромно сознавая свое достоинство, не домогаясь никаких наград.
Однако надо было выработать в себе такое убеждение не одним трудом, но чистой любовью к делу. В эту пору нашей молодости никогда не чувствовалось на душе никакого затаенного эгоизма, все мысли настроены к одному честному исполнению дела и обязанности, на нас возлагаемой. Любовь сотоварищей и полное уважение к нам было лучшей наградой. Испытанному в школе терпения и многих лишений того избытка, служащего к удобствам жизни, с постоянными требованиями точного исполнения возлагаемых обязанностей, чуждый страха опасностей, сроднившийся с морской жизнью, никогда в голову не приходит, чтобы за исполнение служебного дела должно награждение особенно, но невнимание и малое сочувствие к честным трудам – вот что поражает благородную душу и раздражает сердце…
Отпраздновав петергофский царственный пир, на другой день мы при сильном противном ветре на нашей портсмутской «Suhcary» воротились под парусами в Кронштадт, тогда как ни один катер не мог выгрести ни из Петергофа, ни из Ораниенбаума. И действительно погода была самая отвратительная, но нам казалось, что лучше быть дома у своего скромного и теплого очага, нежели в гостях у холодных и неприветливых хозяев…
Из журнала штурмана А. Российского о пребывании корабля «Суворов» в порту Джексон [1814 г.]
31 июля, в полдень, мы были на юго-западной стороне в 114 милях от Вандименской земли, почему, надеясь в следующий