Ах, как это было здорово, как вкусно… И каждый вспоминал свой дом, домашние кушанья и как-то неловко орудовал вилкой и ножом, словно заново учился ходить по земле после долгого перерыва из-за невозможности это делать постоянно. В зале царила торжественная тишина…
А затем нас ожидал ещё один сюрприз. Выйдя из ресторана на площадь перед Курским вокзалом, мы увидели несколько продавщиц, стоявших на тротуаре с ящичками, висевшими у них на ремнях, перекинутых через плечо. А на ящичках – ромовые бабы (была же когда-то такая вкуснятина!) и стаканчики с горячим кофе. Деньги у нас были – каждый сколько-то взял с собой из дома, но до сих пор тратить их было негде и не на что. И вот!.. Конечно, все бросились к продавщицам и отвели душу. Как это ни странно, но 10 сентября 1941 года в Москве ещё можно было свободно и недорого купить даже такие изысканные яства. Но так продолжалось недолго.
Вот так встретила нас Москва. Настроение наше, конечно, немного улучшилось. Тем более, что после этого нас направили в центр Москвы, на ул. Мархлевского, которая начинается от ул. Кирова в районе площади Дзержинского. Там, в великолепном московском здании, нам предстояло пройти четырехмесячный курс военных переводчиков при 2-м Московском государственном институте иностранных языков. И вдруг – снова сюрприз. Всей нашей группе (разумеется, каждому по отдельности) решили сделать еще один экзамен! Мы приуныли. Выбраться из того голодного лагеря, приехать в Москву, почувствовать себя студентами столичного ВУЗа (хотя бы на четыре месяца), оказаться в интеллигентном обществе, в отличных условиях и вдруг, при случайной неудаче на экзамене, снова вернуться в тот лагерь или куда-нибудь еще в том же роде?! Лучше бы уж тогда и не появлялась эта радужная перспектива. Тем обиднее, что кто-то бы ведь остался – большинство! А кто-то – единицы – побрели бы обратно… Это было бы мучительно тяжело.
Но вот экзамен. Мне, как и Шамилю, повезло. Мы сдали его успешно и остались в группе, которая, всё-таки, сократилась на несколько человек!.. Я не раз вспоминал свою 30-ю школу, преподавателя по немецкому языку и нашего классного руководителя Павла Дмитриевича Курочкина. Не так уж серьезно мы занимались языком, но всё-таки вот в таком случае, который произошел со мной, знания языка, полученные в школе, смогли определить мою судьбу в очень важный момент солдатской службы. Кто знает, что было бы, если бы я дважды, будучи солдатом, не смог сдать экзамен.
Начали учиться на курсах. Преподаватели были высочайшего уровня. Знали язык в совершенстве (некоторые из них сколько-то лет жили в Германии), знали, пожалуй, все диалекты (а как они отличаются!). Ну, и требовали