Не кто не ожидал он него такого… Не кто даже и подумать не мог, что такой страшный, покрытый цельнометаллической бронёй и шипами «ёж», сможет открыть свою душу (но, ёж тоже живое существо).
«Но как? Может он лжёт… А может и нет? Зачем ему мне лгать. Нет, не поддавайся эмоциям – они тебя погубят!» – кричало сознание доктора и участок мозга, отвечающего за самосохранение.
Но чувства и эмоции, они ,и только они движут истинным «русским» человеком (и будь, что будет). Доктор, встав из-за стола и плавно ускоряясь, не издав не слова пошёл в сторону мужчины в чёрном. Человек, в ответ поднялся со стула. Доктор подошёл, вытянул руки в перёд схватил мужчину за плечи своими сухими, но аккуратными руками (их взгляды «словно вправились» в друг друга).
– Поклянись честью офицера, что ты не врёшь! – выкинул краткий обрубок мыслей Сидоренко. – Нет… – судорожно затряс он головой. – Честь офицера уже не чего не значит… – нервно добавил он, еле сдерживая накатывающую волну эмоций. – Поклянись семьёй.
– Ммм да… Тут ты прав. – тяжело закивал мужчина. – Клянусь своей матерью. – посмотрев глаза доктора, уверенно произнёс он.
И в этот момент внутри хирурга «словно сорвало последние тросы которые были натянуты до безумного предела» и он крепко, но с каменным лицом, обнял человека (хотя внутри душа билась в истерических конвульсиях сомнений). Последний аж-но растерялся и только что и додумался, что в недоумении похлопать по плечу первого.
– Я в своей жизни, друг, – как-то грустно отвёл глаза следователь. – не когда, и не кому не делал не чего хорошего, а напротив…
Оба понимали чем это им грозит, но если «следак» не сдержит своего обещания, то это будет самая великая подлость и зло, которое он делал за свою долгую и грязную службу: превратившуюся в жизнь.
– Но знаешь… Я видел, как это делали другие и говорят, что это хорошо и очень приятно. Надеюсь это так… Говорят, что в этот момент нужно пустить слезу. Ну уж извини, не получается (все душевные реки уже давно пересохли). – сказал, и маленькая горячая слезинка сорвалась с глаз и упавши на плечо доктора тут-же впиталась в белый халат (не выдавая слабости её хозяина).
Доктор через секунду отпрянул и произнёс:
– Ой, прости, что-то я как дитя горькое. Как-то