Вот что значит торопиться; сейчас прочел свое письмо и увидел, что я наделал столько ошибок и так перемарал, что, право, если бы это не к тебе, я не запечатал бы письма. Прощай, любезный друг Миша, не замедли отвечать истинно преданному тебе другу.
Поклонись Станицкому, Дурнову и, если приехал Треокин, то и ему; я к срокy намерен возвратиться. Прощай, хотя и не хочется.
Брат Иван[35] в Вязьме, а я пишу из Белой. Почти две недели, как мы с ним не видались, хлопочет по хозяйству. Поклонись Панферову, поздравь с дочкой.
Век живи и век учись, любезный друг Михайло Францевич!
Узнавать людей была всегда самая трудная наука: одно время, одна опытность дают нам настоящее понятие об них.
Не станем исследовать всю истину, заключающуюся в этих словах, но поговорим только о том, что имел случай ты сам испытать, как ошибся ты в человеке, к которому был так много расположен (если смею сказать) и который совсем не заслуживает того. Ты старался всегда выказывать ему свое расположение, любил его так горячо, что не забыл и за холодным Полярным кругом. А он, неблагодарный, он – чем платит?
Не только сам не пишет, но даже не отвечает на твои письма, которые ты из своего скучного уединения к нему писал. Право, такой человек виноват, очень много виноват (он чувствует сам) и заслуживает, чтоб его позабыть (твою мысль[36]). Да и что вас связывало прежде, за что ты его любил? Скажу ль в оправдание, что много времени, как он узнал тебя, лучшее его удовольствие было проводить время с тобой, – безделица; когда судьба вас разлучила на несколько лет, он лучшим удовольствием поставлял себе мыслить о тебе, и это – безделица; писал к тебе и не получал ответа от мрачных северо-западных берегов Америки, но это ведь не из-за Полярного круга.
Восторг его при свидании с тобой и печаль, когда опять на несколько месяцев (которые ему кажутся целым веком) должен был разлучиться, – все это слишком мало и не заслуживает того, чтоб ты, имея время, попробовал еще раз из Колпы написать к нему. Хотя ты знал, что ты его огорчишь, как нельзя больше, что он, получа твою милую записочку, несколько дней не походил сам на себя и не в состоянии был ни за что приняться.
Так сильно это его тронуло. Да, любезный Михайло Францевич! Мне кажется, ты несколько несправедливо поступил с бедным Павлом. Но полно о нем, пора поговорить о себе.
Сознаюсь, да и нельзя и не сознаться, что я виноват, очень много виноват перед тобой. Но все же не так, как ты меня в том упрекаешь. В письме твоем к Станицкому ты сказал: «Вижу, что Павел скоро будет выше нашей сферы». Что разумел ты под этими словами?..
Если это то, что я понял, то я очень далек от того. Во-первых, потому, что не заслуживаю, во-вторых, что не так счастлив. Но если бы судьба меня и возвысила, то не всегда ли мысли наши были одинаковыми об таком человеке, который, возвысив