Естественно, войдя в приемную, Глухов, как и его многочисленные предшественники, немедленно наткнулся на меня. Его толстые губы растянулись в противной улыбочке, а маленькие глазки прищурились.
– Здравствуй, крошка, – сказал он, подходя вплотную и разглядывая меня откровенно похотливым взглядом. – К шефу меня провожать не надо, дорогу я и сам знаю.
– У меня есть для вас кое-что интересное.
Я отступила на шаг, Глухов довольно хмыкнул, приблизился, обхватил меня одной рукой за талию, а другой начал лапать мой зад.
– Кажется, я уже нашел то, о чем ты говоришь, – засмеялся он. – Ты вот что, детка, подожди меня тут. Как только я освобожусь, мы сразу же поедем…
– На Некрасовскую? – перебила я, мило улыбнувшись. – Кстати, ваш тесть очень милый человек.
Теперь пришла моя очередь довольно улыбаться, Глухов же озадаченно замолчал. Еще накануне я уточнила кое-какие любопытные факты его биографии. В том числе то, что на улице Некрасовской проживал старый приятель Глухова. Приятель этот давно сидел в печенках у налоговиков, руоповцев и не только у них, но любопытен был, собственно, не он сам, а «мальчишники», которые с завидной регулярностью устраивались в его квартире. На этих «мальчишниках», хотя мероприятия и имели такое милое название, неизменно присутствовали девицы, иногда только одна или две на всю компанию. Сама по себе эта информация также не привлекла бы моего внимания, если бы не трепетное отношение тестя Глухова к своей единственной дочери. Тесть, надо сказать, занимал ответственный пост в правительстве области, поддерживал зятя как мог, а взамен требовал только одного – Глухов мог заниматься чем угодно, но обязан был хранить верность глупой, страшненькой, но не в меру чувствительной и ревнивой жене.
До Глухова сразу дошла угроза, скрытая в моих словах. Он отдернул руки, засунул их в карманы брюк и хмуро уставился на меня.
– А вы к Владимиру Семеновичу направлялись? – спросила я задушевным голосом. – Так он сейчас занят. Просил, чтобы никто его не беспокоил. А вас он примет в шестнадцать тридцать. Я как раз собиралась звонить, чтобы предупредить об этом.
Глухов выдвинул вперед нижнюю челюсть, посопел и покорно направился к выходу.
Все это было два дня назад. За прошедшие сорок восемь часов многое успело измениться. Тот же Глухов, к примеру, интересовал меня уже постольку-поскольку. И сегодня мало кому приходило в голову игнорировать секретаря, заходя в приемную.
Владимир Семенович Ямской, директор продовольственного рынка, на новую секретаршу нарадоваться не мог, хотя один раз и намекнул, что ино-гда я слишком уж перегибаю палку. Посетители разве что строем не ходили, по телефону я напрочь отказывалась разговаривать, если звонивший не желал представляться по всей форме, исключений при этом ни для кого не делала. Я поспешила успокоить Ямского, что такая строгость – мера временная, необходимая