Да, Белый прав, бумажки вечно дорожать не могут. Избавиться надо от своей зелени к едреней фене. Правда, баксиков-то у меня – с гулькин нос. И про жопу он хорошо выдал. Записать надо, записать!
– Смотреть нужно вперёд! – разошёлся Белый. – Через два года что-то потеряет вес? Значит, это уже сегодня не играет роли. А ещё лучше планировать на пятилетку.
Верно, и запомнить легко. Книжка с таким названием есть. Корней Чуковский, «От двух до пяти».
Похоже, Белый нашёл во мне благодарного слушателя. Вряд ли он может так вот на службе выговориться.
– Думаешь, я народ простой не уважаю? Так ведь и олигархи наши ничуть не лучше! Никак не уразумеют, что деньги ещё не всё. Возьми хоть Вексельберга. Носится со своими яйцами Фаберже. Да на эти миллионы столько беспризорных ребят в человеческие условия можно бы пристроить! Мы-то это с тобой понимаем, а дяди эти – зажаты в тисках коротких желаний.
«В тисках коротких желаний!». Круто, хоть на диктофон пиши. Но копить больше нельзя – голова лопнет.
– На минуту отлучусь.
В туалете, он же ванная, закрылся на задвижку. При себе всегда держу кусок плотной бумаги и карандаш – тупой, чтобы не сломался. Как говорится, лучше тупой карандаш, чем острая память.
Анекдотец вспомнился. Сидят мужики в сортире – и через стенку:
– У тебя бумага есть?
– Не-а. Только карандаш.
Сейчас для памяти набросаем; чем короче, тем лучше.
Сперва главное: УПРЕЖДЕНИЕ.
Что там дальше? Да, провалы агентов, не забыть спросить про это. Так и запишу: «Провалы —?».
Ещё? Смотреть на перспективу, точно, «2–5 лет». А, да, метро – через толпу, двойной эффект: «метро х 2». И ещё что-то смачное… Во: дальше жопы не видим; зафиксируем – «жопа». А ещё? Доллар будет падать: «продать все $». И, ага, Вексельберг, в тисках коротких желаний – «фаберже» и «тиски».
Уместилось на одной страничке.
Если что, ещё на обороте почеркаюсь; книжка-то моя записная в пиджаке осталась.
Итак, добыча стреножена. Попалась, теперь не ускакаешь.
В голове, освободившейся от груза, просветлело. Интересно получается. Сидим уже больше часа. При этом он про меня узнал много чего, а я-то о нём? А вдруг это правда? Что у нынешних рыцарей плаща и кинжала лишь карьера на уме? А что, если, и Белый скурвился? Потрошит меня, а я-то, лох, душу изливаю.
Стоп, ты что, охренел? Сам же пригласил, это же Белый! Но против фактов не попрёшь. Да, мне скармливают дельные мысли и метафоры, но о себе-то он – молчок. Нехорошо получается. Контрольный вопрос нужен, вот что.
Ого, «Бостон» уже на исходе.
– С облегчением, Костя! Народ готов разврат продолжить?
– Знамо дело. Послушай, а как ты служил там с такой особой приметой? – я огладил свою причёску. – Парик носил или наголо стригся? А может, красился, как Киса Воробьянинов?
– На себе не показывай, Костя. Ладно, открою тебе секрет. Меня посылали туда,