Диссидент. Валентин Самойлов

произнёс я. – Понимаешь, таких как Люгорт конечно многовато, но… – Я на некоторое время замялся, пытаясь подобрать правильные слова, и производя при этом хаотичные пасы руками. Наконец, в голове что-то сформировалось, превращаясь в клише «отживающих век» норм морали: – Тебе только восемнадцать лет. Опыта «общения» с противоположным полом не так много. – Я снова изобразил что-то руками перед собой, воспитатель из меня ещё тот! – Нагота – это выражение доверия друг к другу. При этом обнажается не только тело, но и мысли, взаимные стремления, а в высшей точке – возможно душа. А то, что сейчас больше похоже на гинекологическое обследование, что ли?

      Нора хмурилась некоторое время, периодически бросая прерывистые взгляды, словно производила массированную артиллерийскую атаку моего лица. А затем тоном реалиста спросила:

      – Ты не хочешь быть четвёртым?

      Я глубоко вздохнул. Нора то ли не поняла, то ли сделала вид, что не понимает то, что я сказал…

      В поведении женщины очень трудно уловить грань перехода с поэзии на прозу жизни и обратно. Этот вечный круговорот льда и пламени женской натуры то замораживает тебя, то обжигает до смерти. Остаётся только одно – примириться с этим, чтобы иногда попадать в такт её движений во время танца жизни, и где-то тактично, а где-то грубо вплетать в фигуру танца свои движения и жесты…

      – Хочу, но… – Я снова замялся, словно нерадивый воспитанник перед строгим воспитателем. – Понимаешь, я не хочу быть четвёртым при таком положении дел.

      – Значит, я тебе не нравлюсь? – спросила она, отказываясь понимать меня.

      – Нравишься, – ответил я и вздохнул. И тут у меня возникла идея. Не знаю, как на неё отреагирует Нора, но я её высказал: – Давай завтра пойдём к адвокату, и я засвидетельствую, что стал четвёртым.

      – Без полового акта? – тоном бухгалтера уточнила она, её брови взлетели вверх, а губы плотно сжались, оставив вместо себя лишь тонкую ниточку губной помады.

      – Да, – ответил я, глядя на Нору.

      Она слегка наморщила лоб, с прищуром смотря на меня, и обдумывая моё предложение…

      Я внутренне рассмеялся: женщина всегда остаётся женщиной, сколько бы лет её не было. Женщина всегда ищет выгоду для своего эго, осторожно ступая по жизни, и с подозрением высматривая подвох в протянутой руке.

      – Согласна, – наконец, произнесла Нора и улыбнулась. Улыбка была обычной – доброжелательной.

      – Вот и хорошо, – сказал я, подумал о Кае и высказал предположение: – Возможно, на завтра я найду ещё одного джентльмена, готового свидетельствовать перед адвокатом. Так что не пропадай. Я позвоню во второй половине дня.

      Я встал, обогнул стол, подошёл к Норе и, нагнувшись, прошептал на ухо:

      – Надень трусики.

      – Хорошо, – также тихо проговорила Нора, довольно громко чмокнула губами в щёку, а затем слегка отстранилась в сторону, и кокетливо произнесла: – Сэр Сэсил заждался вас, лорд Лесли.

      Я улыбнулся Норе и направился к двери, за которой