– И ты хочешь знать, зачем я это делаю, – наконец-то услышал ожидаемый вопрос Марух.
– Я знаю, зачем ты это делаешь, – отмахнулся Айзевир. – Чтобы убить всех, это и дураку понятно. А вот зачем тебе убивать всех… ну давай выслушаем твою версию. Я, в общем-то, уже догадался, но хочу услышать это из твоих уст.
– Если ты думаешь, что я хочу царить над миром смерти – ты ошибаешься, – сказал Марух. – Сидеть на горе черепов – не то, чего я желаю.
– О, правда? Жаль. Это, по крайней мере, было бы впечатляюще. Представь сам: миру конец, нигде не осталось ничего живого, и только на месте лесов Тирнаглиаля громоздится гора черепов, а на ней восседает безумный титан, держа один череп в руке. Это, разумеется, мой череп, поскольку я единственный, кто был тебе забавным собеседником.
Марух снова замолчал, пристально глядя на Айзевира. Не сумасшедший ли перед ним? Бесстрашен он до безумия, этого у него не отнять.
И… странное дело, но когда Марух смотрел на этого смертного, он не видел в нем страдания. Во всех живых существах видел, а в этом – нет.
– Ты неверно понимаешь меня, – наконец сказал он. – Я просто хочу все закончить. Подвести черту. Черепа и бесконечные смерти – это лестница в ничто, где никто не задаст в конце вопроса, потому что ответа все равно не прозвучит.
– Ох, как ты сейчас красиво сказал, – покрутил головой Айзевир. – Я не все понял, но ты должен меня извинить. Сколько тебе там лет, древний титан?.. тысяча?..
– Почти. Мне одна тысяча четырнадцать лет.
– Ну я в сравнении с тобой молокосос. Мне пятьдесят один годик. Но мы очень недолго живем, титан. Я еще не старый, но когда смотрю вокруг, то чаще вижу людей моложе себя, чем старше. Мы, люди, здесь новенькие. У нас еще полно тех, кто родился еще в старом мире… [цензура], да я сам в каком-то смысле тамошний, а не здешний. Я родился уже тут, на этом вашем сраном Тан-Ог, но зачали меня там, откуда мы все приперлись. Честно, я понятия не имею, как и зачем вышло так, что наш город перенесло сюда, к вам, но зачем-то это же все-таки случилось, верно? Будет [цензура] как глупо, если ты просто возьмешь и все испортишь в самом начале.
– Сколько вас сейчас, человеки? – спросил Марух.
– Тысяч пятьсот, и большая часть – идиоты, – пожал плечами Айзевир. – Но даже идиоты хотят жить.
Марух вздохнул. Он мог убить этого смертного усилием воли. Обратить его в пыль и продолжить свой долгий, упорный поход.
Но Айзевир – единственный, кто не кричит от ужаса, не стенает и плачет, не пытается убить Маруха. Единственный, кто пожелал с ним поговорить.
Да, он просто тянет время… или, возможно, надеется его отговорить. Но Маруху вдруг остро захотелось объясниться. Он взглянул в пытливые глаза смертного-однодневки и подумал, что они имеют право. Хотя бы в лице одного своего представителя – имеют право знать, что он не желает им зла, что он несет спасение.
– Рассказ будет