Им становилось хорошо. Затем они оживлялись, спорили о чём-то, ругались, а потом плакали, глядя на звёзды.
Кончалось всё тем, что они падали на дорогу и засыпали. Просыпались утром не все.
Со временем Иван Андреевич стал понимать местную речь.
– Старый, будешь водяру?
Так они называли свой алкогольный напиток.
– Нет, спасибо, – отвечал он. Однажды он попробовал и чуть не умер.
– Смотрите, – смеялись они, – он сказал «спасибо»!
Или:
– Вау, старый опять пошёл к урне!
Дело в том, что Иван Андреевич всегда выбрасывал ненужные вещи не рядом с собой, как все, а в мусорный контейнер. И ещё он время от времени стирал в канаве свою одежду. Не сказать, чтобы она становилась чище, но хотя бы немного свежее.
Поначалу бродяги издевались над ним и кидались всякими отходами, пока главный среди них, одноногий бывший спецназовец с женским именем Церера, не стал делать то же самое – убирать за собой. А потом и другие подтянулись. И в какой-то момент, непонятно, когда именно, Иван Андреевич вдруг стал у этого сброда пользоваться уважением.
Однажды Иван Андреевич лежал на земле в закоулке за столовой и смотрел на свою длинную жёлтую бороду, распластанную по каменной плите. Сидеть он почти уже не мог, поэтому лежал. Он смотрел и думал, что вот, кстати, в чём одна из особенностей Плутона – здесь нет насекомых. И вообще никакой жизни, кроме людей и центромидонов. Что неудивительно: Плутон непригоден для жизни.
– Хей, старик, – услышал он бодрый голос. – Ты живой?
Иван Андреевич пошевелил пальцами.
– Сброд на площади говорит, что ты когда-то занимался лубезяро торопо?
– Было дело, – прохрипел Иван Андреевич.
– Вот это удача! Нам срочно нужен такой человек! Ты не поверишь: на всём Плутоне не нашли никого, кто знал бы, что это такое… А с Земли выписывать – это…
Человек выругался по-местному.
– Взяли, понесли, – сказал второй голос.
Они схватили Ивана Андреевича – один за ноги, другой подмышками – и куда-то быстро потащили.
– Эй, смотрите! – закричали бродяги у столовой. – Старика тащат! Откинулся, видать.
– Вечная память! Снимите шапки!
– Прощай, дед!
Иван Андреевич хотел возразить, но не смог.
Его принесли в помещение с хорошо одетыми людьми и яркими экранами.
– Есть-пить хочешь?
Он кивнул.
– Ну смотри, старый, если дуришь нас, пожалеешь! Давай-ка, скажи, что тут написано?
Его ткнули носом в монитор. Он стал читать:
– Фулоло хололотротолепе, фолопяказо…
Эти слова зазвучали для него давно забытой музыкой, срывая пелену с памяти, и перед его взором вдруг вспыхнули картины прежней, совершенно другой жизни – на Земле. На глаза навернулись слёзы, и он остановился.
– Ты понимаешь, что это значит? – спросили