Лахта вздохнула.
– Да. Так тебе было бы легче. Тебя бы меньше задирали. Но принуждать к тому я тебя не стану, дитя. – Она ласково улыбнулась. – А чего хочешь ты?
Хейта вздохнула.
– Сама не знаю.
– Ты могла бы пойти к Фэйру в помощницы, – добавила Лахта. – Как раньше хотела. То-то он обрадуется! Ведь любит тебя как сестру.
Девушка нахмурилась.
– И оставить вас?
Она поглядела на бородатого деда, который вновь задремал. На седые пряди у матери в волосах. На убогую обстановку их жилища.
– Нет уж. Я нужна здесь, – сказала она, как отрезала.
– Ты не должна всю жизнь о нас заботиться, – ответила Лахта.
– Довольно об этом, – тряхнула головой Хейта. – Надо решить, как с Тисхом быть. Я так думаю. На праздник мы все равно собирались. Вот и погляжу, каков он из себя. Тогда и решу, ходить с ним рука об руку или нет.
Лахта тяжело вздохнула. Она ведала – переубедить упрямицу не удастся. Ее отец был точно таким. Когда задумывал что-то, спорить не было смысла. Он всегда поступал по-своему и всегда оказывался прав. Кроме того вечера, когда из лесу не вернулся…
– Гляди-ка, – кивнула она Хейте, – что я для такого случая припасла.
Лахта откинула крышку старого сундука. В ее руках оказался сверток, перевязанный синей лентой. Мягко прошуршала гладкая ткань. Платье. Длинное, серое, а по вороту и рукавам – замысловатые узоры цвета бирюзы. На талии красовался поясок с пушистыми кисточками.
Хейта вытаращила глаза. Платьев она отродясь не носила. Не то чтобы ей совсем не хотелось, но в штанах и рубахе было куда как сподручней и по лесу бегать, и управляться по хозяйству.
Один раз ее, правда, вырядили в платье, когда в девушки посвящали. Она в нем после до пастырей еле добрела. Умудрилась в нескольких местах изодрать, когда через бревна перелезала.
Пастыри все поняли без слов. Живо разодели ее в рубаху и штаны, какие носили сами. А Хейта потом вышила на них волшебными нитками вишневые узоры. Они точь-в-точь повторяли отметины у нее на лице и загадочно мерцали в темноте.
Нынче же, спрятавшись в углу, она скинула с плеч выцветший плащ, стянула видавшие виды сапоги, а следом и одежду. Тяжелые вишневые волосы рассыпались по плечам. Скрепя сердце надела новое платье. Неловко повернулась в нем и в отчаянье воззрилась на мать.
– Ну как?
Лахта прижала ладони к лицу.
– Красавица-дочка!
Хейта, сомневаясь, оглядела себя с ног до головы.
– Как же в нем двигаться…
– Ну, ходят же как-то другие? – ответила Лахта. – Смогли они – и у тебя получится.
Девушка кивнула, но в жемчужных глазах колыхнулось смятение. Лахта, завидев это, тут же нашлась:
– Ладно, праздник – праздником, а у нас до вечера работы невпроворот.
Хейта обрадованно кивнула. В два счета переоделась и полетела вслед за матерью во двор. Работы и впрямь было немало. Скотину накормить-напоить, в хлеву убрать, грядки прополоть, урожай собрать. Они так закрутились, что и не заметили, как к ним