Ели мясо мужики, пивом запивали.
О чём конюх говорил, они не понимали.
Я за ней не уследил!
В том моя вина!
Но скажите,
Правда, вкусная она?
Ели мясо мужики, пивом запивали.
О чём конюх говорил, они не понимали.5
С чего началась драка – никто уже не сможет сказать, но она началась. Видимо, кто-то посмеялся над бедолагами, которым довелось отведать стряпни обезглавленного днем конюха, а может на то имелись другие причины. Так или иначе, таверна заходила ходуном. В разные стороны полетели посуда, лавки и некоторые посетители заведения. Громила Гаспар вышибал дух из драчунов, которые пытались на него напасть. Даже Прохор окунулся в бузу, раздавая зуботычины налево и направо, ловко уворачиваясь от ударов. Девки громко визжали, а трактирщик, в уме подсчитывая ущерб, схватился за голову. И лишь музыканты закатились смехом и продолжили играть заводную мелодию.
Драка продолжалась до тех пор, пока кто-то не выбрался на улицу и не привел гвардейцев. Те с трудом разняли дерущихся, а некоторых даже арестовали. Солдаты никого не отпустили по домам, пока посетители не скинулись и не оплатили ущерб, причиненный трактиру. Стоит отметить, что хозяин заведения значительно преувеличил сумму, но разбираться с ним ни у кого не было желания. Все хотели поскорее попасть домой, где их ждали кого жены, кого мужья, ну и теплая кровать…
Глава третья6
Прохор проснулся с ужасной болью, голова буквально разрывалась на части. Хотя, проснулся – слишком сильно сказано, скорее, пришел в себя. Не открывая глаз, он ощупал себя и сделал вывод, что все-таки добрался до дома, ибо абсолютно гол и ему тепло. Он, конечно, мог быть ограбленным до нитки и брошенным в какой-нибудь подворотне в куче грязного тряпья, но в это верить не хотелось. Перебрал он вчера с придворными музыкантами хмельного вина. Гвардейцы их не тронули и не посадили в темницу: артистов из уважения к искусству, шута – из-за социального положения. А попросту – испугались гнева короля. Прохор потянулся до хруста костей и сладко зевнул.
– Ну и горазд ты дрыхнуть! – неожиданно прозвучал нежный женский голос, заставивший обладателя рыжих кудрей вскочить на ноги.
Шут начал судорожно рыскать по комнате в поисках своих вещей, но не преуспел. Комната вроде как знакомая, а в то же время и чужая. Тут он раньше никогда не бывал, а, может, и забредал, разве сейчас вспомнишь?! В голове стучат молоточки опасности.
«Куда меня нелегкая занесла?! – подумал Прохор, прикрываясь простыней и готовясь к худшему. – Сейчас выползет какая-нибудь каракатица, толстуха страшная… Позору не оберешься. Люди засмеют, если узнают! А король вообще со свету сживет своими ежедневными шуточками, проходили уже. И как меня угораздило? Не иначе, нарочно споили».
Кто-то находился за ширмой, делящей комнату пополам.
Шут выглянул окно: вокруг