Ах, сердце, сердце… Все радостно ёкает при слове «роль», как будто не было южинского приговора. С мечтой, должно быть, невозможно расстаться. Мечта – это на всю жизнь, вне зависимости от того, сбылась она или нет. Мечты, мечты…
Вере очень не хотелось сообщать мужу, что она снова берется за старое. Слишком уж дорого обошлась им прошлая история, в которую Веру втянул не кто иной, как собственный деверь, родной брат мужа, изменник и негодяй[12]. Салон у Владимира никаких подозрений не вызовет, он далек от шпионских дел. Вот если бы госпожа Цалле занималась чем-то уголовным, тогда Владимир, как адвокат, скорее всего знал бы об этом.
– Нас интересуют все гости Цалле, поскольку мы не знаем, кто именно нам нужен, – сказал в заключение Немысский. – После каждого посещения прошу вас писать подробные отчеты. Кого видели, что слышали, кто с кем разговаривал, часто ли отлучалась Цалле и так далее. А мы станем вникать, разбирать и примерять к нашим делам…
– Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, – заметила Вера.
– Вы очень тонко и остроумно обрисовали суть нашей работы, Вера Васильевна, – похвалил Немысский. – Очень важно, чтобы вы писали свои отчеты сразу же по приходу домой, пока еще в памяти свежи все детали. Готовый отчет вложите в конверт, напишите на нем «для Г.А.» и оставьте его у букиниста Коняева. Его магазин здесь неподалеку, на углу Большой Ордынки и Среднего Кадашевского переулка.
– Знаю такой! – Вера вспомнила небольшой магазин, в котором так приятно пахло старыми книгами, и его пожилого владельца, лицом очень похожего на филина. – А господин Коняев тоже…
– Господин Коняев – родной брат моей матери, – улыбнулся штабс-ротмистр. – К контрразведке он не имеет никакого отношения, но никогда не откажется оказать мне услугу. Узнав, где вы живете, я сразу же подумал о том, что вам будет очень удобно наведываться к дяде Михаилу. Близко, и никаких подозрений ни у кого не вызовет. Я уже с ним договорился…
– Загодя? – Вера удивленно повела бровью. – А если бы я не согласилась?
– Василий Андреевич был уверен, что вы согласитесь, – не моргнув глазом ответил штабс-ротмистр. – А вот вам мои телефонные номера – домашний и служебный. На служебном установлено круглосуточное дежурство, в случае срочной необходимости можно попросить меня найти.
Номера были не напечатаны на визитной карточке, а просто написаны от руки на осьмушке плотной шероховатой бумаги круглым писарским почерком. Цифры выглядели солидными, пузатенькими. Номера врезались в память сразу же, стоило только взглянуть на листок. 18–93 – это год Вериного рождения (Боже мой! В следующем году ей исполнится двадцать лет!), а 24–42 не запомнить просто невозможно. Дважды два – четыре, и наоборот.
–