Прежде чем ответить, Фишер достал свою короткую трубочку «кумберляндского маниру», старательно утрамбовал в нее порцию зелья, и лишь выдохнув первый дымный круг, произнес:
– Да так… поболтали ни о чем.
Это был далеко не тот ответ, которым его сотоварищи могли бы удовлетвориться – даже поверь они старшине.
– Как же, как же, – хрипло произнес Хосе Полглотки Каско. – Может еще и спели на пару, а? Ну, как его, дуплетом… – он осекся, обнаружив прямо перед своим лицом нечто большое, волосатое, украшенное татуировкой: «Подавись и сдохни!»
– Думай, прежде чем каркнуть! – укоризненно пробасил Гин. – Во-первых, офицер в дюжине шагов, а во-вторых, я и сам за такие поганые слова так могу тебя за горло подержать… что кузнец и за неделю не разогнет.
– Н-ны, рискни! – Каско вздернул подбородок, выпятив латунную пластину – след картечного попадания, из-за которого и получил свое прозвище. – Я ж…
– Закроешь пасть, – поддержал Гина третий сержант, Элайя. – А не то и я добавлю.
Шагнув назад, Полглотки зло улыбнулся, смачно плюнул в бочку и похромал к трапу.
– С виду навроде и человек, а разинет рот – дерьмо! – пробормотал ему вслед Гин и повернулся к старшине. – Теперь-то будешь говорить?
– Да разговор и впрямь странный вышел, – Фишер отмерил порцию для следующей набивки. – Он ко мне присматривался… ну а я к нему, вот и получилось. Пофехтовали на намеках.
– А намекал-то хоть на что? – жадно спросил Элайя.
– Сразу и не поймешь, – солгал старшина. – Подумать надо.
– А-а… – понимающе протянул сержант. – Это да, благородные таны любят… иной раз как скажут, потом битый час в затылке чесать будешь: то ли похвалил тебя, то ли обматерил в три загиба с перехлестом.
– Вот я и думаю, – кивнул Фишер. – Перевариваю в башке.
– Ну-ну… как прожуешь, квакни.
– Непременно, – пообещал старшина. – Вам первым… и никому больше. Гин, табачку подкинь.
– Хватай, – бархатный, с бисерным узором кисет пролетел над бочкой и угодил точно в подставленную ладонь.
– Только все не выдыми, ага. Тут, скат его бодай, море, в лавку не сходишь. Малыш тебе, случаем, не сказал, куда мы прем-то?
– Нет. И когда припремся – тоже.
– Ить, жаль… а ты давай, вари башкой, – насмешливо протянул сержант. – Будешь этим почаще заниматься, глядишь, Малыш тебя и в офицеры вытащит, за жабры, хы-хы-хы.
Не реши Гин первым посмеяться над собственной шуткой, он бы наверняка заметил, как напрягся старшина после этой фразы. Всего на миг – когда сержант, отсмеявшись, вновь глянул на Фишера, тот уже успел вернуть своему лицу маску ленивой расслабленности.
– Вот перестанешь отвлекать меня ржаньем да гоготом, тогда смогу подумать!
На самом деле Джеки Фишер вовсю «варил башкой» уже сейчас – снова и снова прокручивая в памяти недавний разговор в капитанской каюте:
– И