Кукла. Эд Макбейн

бы сущим кошмаром, начни все говорить одну правду. Ты понимаешь, что можно украсть, – в детстве сам таскал карандаши из школьной кладовой, а однажды свистнул модельку самолета из магазина игрушек. Ты даже понимаешь, что можно лишить человека жизни, поскольку где-то там, в потаенных глубинах твоего сердца чернеет ненависть, способная толкнуть на убийство. Да, все это можно понять, и тем не менее тебя обуревает чувство отвращения, когда приходится изо дня в день по долгу службы сталкиваться с этими пороками. Ты постоянно имеешь дело с прирожденными врунами, ворами, грабителями и душегубами. По восемь, по двенадцать, а то и по тридцать шесть часов кряду сидишь в участке или ездишь по вызовам. И все это время тебе кажется, что мир позабыл, что такое человечность. Ну один труп, ну два – с этим можно смириться, ведь смерть – неотъемлемая часть жизни. Но если из этих тел образуется целая куча, тебя переполняет чувство отвращения, которое приводит к еще большей путанице. И если ты дошел до такого состояния, что не можешь отличить одно залитое кровью лицо от другого и начинает казаться, что все трупы выглядят одинаково, то тебе уже все едино – апрель на дворе или октябрь.

      А на дворе стоял апрель.

      Очаровательная женщина была мертва. Она лежала лицом на залитой кровью картине Шагала. Эксперты рассыпали дактилоскопический порошок в надежде, что им удастся снять отпечатки пальцев, пылесосили ковер, рассчитывая обнаружить в пыли волосы или остатки тканей. Они уже убрали в пакет для дальнейших исследований нож, обнаруженный в коридоре прямо у дверей спальни. Забрали и принадлежавшую убитой плоскую дамскую сумочку, в которой, казалось, нашлось место буквально всему, кроме денег.

      Закончив делать записи в блокноте, детектив Стив Карелла вышел из спальни в коридор и направился в соседнюю комнату. Там на стуле сидела девочка. Стул был таким высоким, что ее ноги не доставали до пола. На коленях у малышки лежала кукла. Девочку звали Энни Сакс – это Карелла узнал от патрульного, когда приехал на место преступления. Стивену показалось, что кукла просто гигантских размеров – чуть ли не с саму девочку.

      – Привет! – сказал он Энни, и ему стало не по себе.

      Карелла устал – он как уехал из дома в четверг утром, так больше там не появлялся. Ему было тоскливо из-за предстоящего допроса со стандартным набором вопросов. А еще он чувствовал себя паскудно, поскольку допрашивать предстояло маленькую девочку, в то время как за стенкой лежал обезображенный труп ее матери. Детектив попытался выдавить из себя улыбку. Получилось у него не очень. Девочка ничего на это не сказала, она лишь таращилась на Кареллу огромными глазами. У Энни были длинные каштановые ресницы, а нос – совсем как у матери. Девчушка поджала губы, стоически решив молчать. При этом она, не моргая, смотрела на Кареллу.

      – Тебя ведь Энни зовут, я ничего не путаю? – спросил Карелла.

      Девочка кивнула.

      – А знаешь, как меня зовут?

      – Нет. –