– А чего Ритка?
Толик глубже закопался в плащ. Он хотел вообще в нём раствориться, чтобы на некоторое время стать невидимым и неслышимым.
– Ей мать вставила. Ритка всех убеждала, что это не она, но зачем-то в костюме осталась.
– А Иринка? – буркнул Толик, понимая, что всё не так хорошо, как ему казалось. Зря спрятался. Надо было сразу домой идти. Его сделали крайним, и теперь придётся оправдываться.
– Я ходил с народом к ним домой. Баба Света кулаками машет, говорит, чтоб близко больше к её дому не подходили. Всё, что нужно, мы уже сделали. Маринка выбегала на крыльцо, рассказывала, что сестра бредит, вроде как температура у неё. В бреду про утопленника твердит и всё хочет на Онегу пойти.
– А какого лешего они купаться полезли? Могли бы с берега смотреть. Как все нормальные люди.
– Маринка рассказывала, что это всё сеструха. Когда Ритка завыла, Иринка её за руку схватила и через кусты ломанулась, а потом сразу в воду полезла и стала тыкать, говоря: «Вот здесь, вот здесь!» Потом вдруг резко наклонилась, говорить стала с кем-то. И бухнулась. Тут и вы с Игорьком подоспели.
Толик мрачно смотрел в сумерки. Хорошая была идея. Потом бы поржали у костра. Непонятно, почему всё так плохо закончилось.
– А делать-то теперь чего? – спросил он, понимая, что трёпки не избежать.
Колян долго грыз соломинку, смотрел, как с козырька кепки капает.
– Может, прощения попросить?
– У кого? – Толик почему-то представил, что в знак прощения его опять погонят на озеро, заставят нырять, доказывая, что никакого утопленника Иринка видеть не могла. Но тут должен непременно вынырнуть обиженный утопленник с претензией, что его так плохо изобразили. Толик попросит прощения, обнимется с ними и клятвенно заверит, что больше никогда так делать не будет.
– У новенькой.
Толик вздрогнул, прогоняя образ братания с потусторонними жителями: в его фантазиях уже и русалки из озера полезли, и морские чудовища.
– Я её пальцем не тронул, – напомнил Толик. – Она сама зачем-то через кусты, а потом нырнула. Ладно бы она нас с Риткой испугалась. Так ведь нет.
– Ну тогда у бабы Светы, – Колян почесал лоб и вновь нахлобучил кепку.
– А у неё-то с чего? Она просила девчонок пригласить, я пригласил. Они сами…
– Тогда зачем ты тут сидишь? Шёл бы домой.
От неожиданного предположения, что он на самом деле и не виноват вовсе, Толик встал.
– Погоди! Мать-то тогда почему злится? – остановил он сам себя.
Колян догрыз соломинку, бросил остаток под ноги.
– Мож, просто потеряла тебя, волнуется? Темно что-то. Обычно об это время светло.
Толик стащил с макушки противогаз. Тот неприятно щёлкал гофрированным хоботом.
– Я тогда пойду, – Толик потянул с себя плащ. – До завтра. Ты фоткаться-то будешь?
– Если не отменят. – Колян забрал противогаз и любовно прижал его к груди.
– С чего отменят-то? Не должны! – замотал головой Толик. Ему нужно