День прошел. Два всеобщих кумира вымотались до предела. Мы из последних сил доплелись до такси и дома завалились спать, не тронув мамин ужин.
Это были дни нашего спокойствия, дни нашего счастья и умиротворения. Ведь для того, чтобы получить все это, человеку достаточно лишь одного – человека. Теперь я думаю, что и без тех огромных денег, что получал папа за свой талант, мы вполне могли жить счастливо. Проблемы лишь в том, что после самых светлых дней неминуемо следует непроглядная ночь.
И вот, когда Создатель посчитал, что с нас достаточно веселья, огромные шестерни Судьбы закрутились вновь. Этот безжалостный механизм без разбора, без суда переставляет местами платформы, в которые люди с таким трудом пытаются врасти. Он вырывает их с корнем, не слыша мольбы о пощаде, не слыша молитв. У него нет цели, нет желания, потому что он лишь бездушная машина. Его действия не имеют никакого алгоритма, он не подчиняется законам. Кого-то он закидывает наверх, кого-то опускает вниз.
Так наступил закат нашего дома.
И вместо Гелиоса с его колесницей, наш свет увез я. И сейчас, когда я роюсь во всем том ужасе, что я натворил, мне в голову назойливо ломится один вопрос: виновен ли я? Точнее: чувствую ли я вину? Достаточно вспомнить слезы матери и гнев отца для того, чтобы мне стало не по себе. Однако, как бы низко это ни звучало, мне жалко себя. Да! Сейчас я располагаю удивительным инструментом для поиска честности: безразличием. Мне впрямь все равно, что обо мне подумает прочитавший. Мне жалко себя, потому что никто не заслуживает такой мучительной участи. Каким бы паршивым сыном я ни был, такое наказание мог придумать только судья с психическим расстройством.
Но довольно жаловаться на судьбу. Сейчас для меня это ничего не изменит, да и к тому же только надоест вам. Идем дальше.
Глава шестая, в которой нет ответов
Не знаю точно, когда это случилось. Почему-то именно тот день стерся из моей памяти практически полностью. Я помню все очень туманно и отрывисто. Такое чувство, что это был не я.
Тот день вовсе не похож на другие. Прокручивая его в голове, мне кажется, что я смотрю фильм, снятый какими-то любителями-школьниками на старинный, полуживой фотоаппарат.
В нем играет маленький мальчик. Мне с трудом удается разглядеть его силуэт. Я понимаю, что на его месте должен быть я, но внутри этого хрупкого тела нет души. Он двигает руками и ногами не по своей воле, словно кукла, которую дергают за ниточки. От него исходит омерзительная аура. Мне становится не по себе, я хочу выключить этот жуткий фильм, но приходится смотреть до конца – мне нужны ответы.
Черно-белые кадры перескакивают, и вот у мальчика в руках уже лежит кисточка, а рядом на полу стоят баночки с красками. Это его подарок