Монах, держась за рукоять катаны, смотрит на Мокороко. Орк держит силой щит, который защищает всех от неминуемой смерти.
Монах, оседая на землю, обращается к Мокороко со словами: – Не трогайте его, он и есть то, за чем мы гнались сегодня целый день. Теперь вы за него отвечаете, и я прошу вас довести его до горного монастыря Суджуми на границе кланов Зеленой змеи и Черной лисицы. Там монахи ответят на все ваши вопросы. Там знают, что нужно сделать.
– Дедушка, дедушка! Побереги силы, – шепчет Микороко, опустив свою катану и опускаясь на колени рядом со старцем. И снова озирается вокруг. Тройка воинов Летучих мышей уже рядом с ним, крестьяне, как завороженные, смотрят кто на него, кто на орка, который держит щит, но большинство, подняв головы вверх, смотрят, как гаснут, над ними, вспыхивая, огненные пчелы. Монах закрывает и снова очень тяжело открывает уже подернутые предсмертной рябью глаза.
– Ты все понял, ты меня услышал? – обращается он на этот раз уже прямо к Мокороко.
– Да, дедушка, я все понял, – говорит зеленоглазый воин. – Я обещаю тебе выполнить твой наказ. Прости меня.
Глаза монаха постепенно становятся стеклянными и наливаются пустотой.
Огненный дождь из пчел постепенно заканчивается, щит мерцает и гаснет окончательно. Несколько последних пчел падают в место очерченного защитной магией орка круга, и обжигают нескольких крестьян, и задевают по касательной Сато.
Орк становится на колени рядом с монахом с другой стороны.
– Прости, Обаро, – говорит орк монаху, обнимая его. – Прости, старый друг, что все так получилось, – тихо шепчет он. Бледный поднимает голову, с укоризной и болью смотрит своими раскосыми черными глазами в зеленые глаза человека.
6. Вопросы
Погребальный костер для монаха сложили недалеко от места, где произошла злосчастная стычка: на окраине деревни, под могучим, расправившим свои раскидистые ветви дубом. Орк долго стоял у погребального костра и о чем-то думал. Очевидно, они были давними знакомыми и хорошими друзьями с Обаро: так звали старого монаха. Было заметно, что смерть монаха тяжким бременем легла на плечи белокожего. Тем не менее вел он себя в целом как обычный человек и ничего особенного в нем не было. Воины потихоньку приглядывались к нему. Им было не совсем понятно, как к нему относиться, тем более что он по большей части молчал. Погребальный костер, сложенный совместно всеми участниками той ночной драмы, догорел, взметнув искры к ночному небу, и оставил после себя лишь догорающие угольки,