В саду было много искусственных прудиков, в которых весело резвились зеркальные карпы и вальяжные сомы. Мокороко заметил, что у одного из прудов, в центре которого шел бамбуковый мост и возвышалась небольшая трехступенчатая пагода, смотритель кормил сомов, выбрасывая в воду крошки белого пшеничного хлеба. Вода у места, где в воду падали крошки хлеба, кипела от количества рыбы, бьющейся за право первой ухватить кусочек побольше. Самые наглые и вовсе пытались выпрыгнуть, чтобы ухватить лакомые кусочки еще в воздухе.
– Вот бы Сато обзавидовался, – подумал Мокороко. – У него в рыбацкой деревне улов, небось, намного более скромный. А здесь рыба настолько обнаглела, что сама чуть ли не выскакивает из воды за кормом. Как жаль, что воины клана Летучей мыши предали меня и предали своего господина.
С этими грустными мыслями Мокороко двигался дальше, в сторону входа в замок.
Во многих местах парка текли искусственные ручейки, через которые были перекинуты каменные горбатые мостики. Везде возвышались фонари, которые сейчас не горели, потому что было яркое солнечное утро.
В кронах некоторых деревьев аисты свили себе гнезда на недосягаемой для хищников высоте.
Замок в глубине сада соответствовал настроению, заданному предваряющим его садом. Пройдя в ворота через каменную стену, которая серым пятном смотрелась здесь совсем не к месту. С крепостной стены на сопровождающих и Мокороко угрюмо смотрели стражники, вынужденные в эти летние деньки каждый день потихоньку прожариваться в своих доспехах до хрустящей корочки. Конвоиры Мокороко передали его охране среднего Дворца, которая по