– С чего вдруг? – едко возразил он. – Её-то светлые дружки нас которое столетие в покое оставить не могут.
– Шёл бы и огрызался на моих светлых дружков, гер-рой, – процедила я тихо, но неожиданно зло. Нутро точно кипятком ожгло, и руки зачесались треснуть разок по надменной физиономии зарвавшегося тёмного мажонка. – Для нападок на беззащитную девушку много смелости не нужно.
Оцепенение спало, сменившись бессильной яростью, а затем и паническим ужасом. Бежать, бежать отсюда со всех ног! Плевать, что до конца распределения ещё добрый час и сотня студентов. Плевать, что не знаю, куда идти. Куда, зачем?.. Плевать. Лишь бы подальше отсюда. Не то не сдержусь и либо разрыдаюсь у всех на виду, либо наброшусь на какого-нибудь не в меру остроумного однокурсничка.
Вполне буквально наброшусь. Великие звёзды, я ведь в жизни ни на кого руку не поднимала! Неужели тьма и впрямь непоправимо уродует людей?
– Беззащитная, мать её, девушка, – донеслось уже в спину. – Амулет мне разрядила. Чуете? Аж до костей продрало…
Что имел в виду недоносок Гилберт, мне узнать не довелось. Да и не особо хотелось. На душе скреблись кошки и тянуло лишь забиться в уголок поукромнее, чтобы там же тихонько сдохнуть. Однако же я шла с высоко поднятой головой, выпрямившись так, что плечи заломило, а студенты расступались передо мной и таращились так, словно у меня выросла вторая голова. Мерзавка Бекки явно в восторге от моего унижения, а Лорел и Элиза кривились, точно их обеих сунули в навозную кучу.
«Как мы могли не заметить это гнусное исчадие тьмы, затаившееся среди нас?» – наверняка думали они. А Бекки небось первым делом заявила: «Я всегда знала – с ней что-то не так!»
И затем вся троица, прежде так усердно осыпавшая льстивыми комплиментами единственную дочь лорда Сеймура, принялась ненавидеть меня ровно с тем же усердием.
Я же ненавидела их. И вообще всех. Весь проклятый подлунный мир.
Не плакать, Лили. Не здесь. Не имеешь права. Тебя и без того сожрут, дай только повод.
– Далеко собралась, красотуля? – послышался уже знакомый басок. На плечо легла тяжёлая рука. – Дороги ведь не знаешь.
– Найду как-нибудь, уж не в дремучем лесу потерялась, – бросила я. И снова обозлилась – теперь уже на собственный голос, жалкий и немилосердно дрожащий.
Ричард Фарли на мою непростительную грубость лишь ухмыльнулся и по-хозяйски поволок меня куда-то. Хочется верить, что в жилую часть замка.
– А я ж сразу понял, что ты ещё та штучка, – хмыкнул он, едва мы очутились в полутёмном холле. – Полегче, красотуля, не съем. Чай не дракон, юными девами не питаюсь, они для другого надобны…
– Зачем тебе это? – к счастью, на сей раз голос меня не подвёл.
– Что? – непонимающе переспросил Фарли. – А! Ну так это, следи за руками: ты первокурсница, а я нет.