За исключением самого Гэрэла, конечно.
– Они не глупые, – надулась Джин-хо.
– Так и император Юкинари, говорят, неглуп. В чем же проблема?
Джин-хо была младшей дочерью императора Токхына. Ей недавно исполнилось шестнадцать.
Мать Джин-хо была родом из земель Огненной Птицы Феникс, одной из тех южанок, кто, казалось, сразу родился верхом и с луком и колчаном в руках. Став одной из наложниц Токхына, она, лишившись пыльных степей и свободы, прожила недолго: зачахла. В матери Джин-хо, как и во многих южанах, текло немного белой крови – говорили, у нее были красивые вьющиеся волосы с оттенком меди. Но Джин-хо внешностью пошла в отца. Смуглая, лобастая, густобровая – даже по скромным чхонджусским меркам не была красавицей. Но она родилась принцессой, так что никогда не знала недостатка в ухажерах. Причем многие из них были влюблены в Джин-хо вполне искренне: девочка лучилась обаянием и чистой радостью жизни.
Из всех детей Токхына Джин-хо доставляла отцу больше всего хлопот. Толком даже не знавшая матери, она каким-то образом унаследовала и ее непокорный нрав, и любовь к оружию, быстрой скачке и ветру в волосах. К счастью для Джин-хо, она была далеко не единственной дочерью царя и никто не принуждал ее сидеть взаперти во дворце. В тринадцать лет она начала одерживать победы на скачках и состязаниях лучников, которые устраивались на праздниках, и император в конце концов уступил ей в дерзком желании служить в армии, сделав сразу командующей сотней. Гэрэл сомневался, что поступок этот продиктован любовью – если бы Токхын был по-настоящему привязан к дочери, не давал бы ей столько воли; сам Гэрэл, будь ее отцом, точно не дал бы. Но Джин-хо практически с рождения оказалась предоставлена сама себе, росла, как степная трава. Впрочем, император, несомненно, гордился военными успехами дочери – как гордятся умной собакой или породистой лошадью.
– Не хочу я замуж, – упрямо сказала Джин-хо. – Я хочу стать императрицей и править, когда умрет отец. Ну… когда умрет отец и все братья и сестры.
– Долго придется ждать, – усмехнулся Гэрэл.
– Да меня и не возьмет никто замуж, – с досадой сказала она. Видно было, что она очень хочет хоть что-то возразить, но испытывает недостаток в аргументах. – Я… Я уже не девушка.
И она округлила глаза, подчеркивая драматизм сказанного. Одновременно на темном круглом личике Джин-хо было написано что-то вроде гордости. Ну вот, ее научили хвастаться постельными успехами – просто великолепно. В это же время где-то на краю сознания принцессы, похоже, все еще был жив вколоченный няньками завет беречь себя до свадьбы. Пока что мир Джин-хо представлял собой кашу из установок, смысла которых она не понимала, и убеждений, которых не разделяла, но повторяла за другими. Сущий ребенок.
– Мне кажется, ты выдумываешь, – равнодушно сказал Гэрэл. – Но я обязательно расскажу твоему отцу – ему будет интересно.
Джин-хо, разумеется, знала, что он ничего