2. Низина
После того, как мы поженились – а женил нас мой отец, в той же церкви, в которой обвенчались мои родители, – мы переезжали из города в город, не зная покоя и нигде не задерживаясь надолго. Мы словно чертили на карте красную линию и никак не могли остановиться. В детстве моя семья так часто переезжала, что это не казалось мне чем-то странным. Вообще-то, глубокое убеждение в том, что человек каждые несколько лет должен запихивать все свое имущество в коробку и тащиться в новый штат, казалось мне единственным сходством между моим мужем и отцом. Мы жили в Хевроне, штат Кентукки, неподалеку от того места, где недавно начали строить Музей Творения, полный обезьяноподобных манекенов Мафусаила и Моисея, удивительным образом сочетающихся с благородными трицератопсами. Мы жили в Кине, штат Нью-Гэмпшир, где по старинной Главной улице туда-сюда гоняли машины с номерными знаками «Халява или смерть». Жили в Колорадо-Спрингс, где из окна моего кабинета открывался вид на кварцевую вершину Пайкс-Пик. В Стюарте, штат Флорида, который весьма неубедительно претендовал на звание Мировой Столицы Парусников. И вот оказались в Саванне, штат Джорджия – первом месте, где я наконец почувствовала себя как дома.
Место напоминало эволюционировавший подводный город, который хоть и вышел из воды, но все равно продолжал жить среди плавно колышущихся водорослей. По его улицам плавали величественные русалки-южане. Солнечные лучи струились с небес белокурыми локонами. Брусчатку здесь делали из бывшего корабельного балласта, на каждой кованной калитке красовался железный ананас, а сам городок славился красивыми кладбищами. Через дорогу от нас располагался собор Святого Иоанна Крестителя, и я удивилась, обнаружив, что мои старые чувства никуда и не делись: они возникали всякий раз, когда я видела епископа.
В какой-то момент вокруг собора вдруг вырос еще один – из строительных лесов. Во время обеда строители сидели с пакетами на коленях и покачивали ногами в воздухе. Никто толком не понимал, чем они там занимаются, и казалось, будто эта стройка будет длиться вечно. Дом Фланнери О’Коннор [12], стоявший по соседству, днями напролет не спускал с них подозрительного взгляда. Она выросла в этом доме. У нее были ясные, как ключевая вода, глаза и мягкий подбородок. Она была без ума от истории про пятерняшек Дион [13]. У нее была курица, которую она научила ходить задом наперед. По стене ее дома вились виноградные лозы, усыпанные мелкими листочками, похожие на каллиграфическое витиеватое письмо – со временем ее почерк станет именно таким. А когда она вырастет – то уедет. И заведет павлинов. Ее помада будет вечно не того цвета, зато тушь всегда безупречно черной. Море отступило от городка давным-давно, но по-прежнему жило в нем незримой силой, наполняя его солью и почти религиозным спокойствием. Море чувствовалось здесь даже в воздухе – до сих пор. И над всем этим, во времени и в вечности, плыл прекрасный глас колоколов.
Во