– Это излишне… Там щель очень узкая, только ребенок может пролезть или взрослый еле протиснуться. Сколько бы гансов не было, внезапной массовой атаки не будет! Они просто застрянут! И их поодиночке можно перебить…
Не полезут они в такой тесный проход… большим количеством! Так что все под контролем!
– Слышишь что-нибудь? Я —нет… Может, зря мы переполошились? Камень упал просто, ветер только шумит, и песок сыплется, и птица неугомонная смолкла! Надо посмотреть…
– Нет, Николай Александрович! Ждем… На нравится мне это затишье. Немец тоже не дурак стал, как к катакомбам подкрадываться. Научился, стервец!
– Ладно, посидим еще немного, потом я осторожно схожу… Если что ты здесь есть! В качестве 2-й линии обороны. Как уже заебало на одном месте сидеть, хочется уже взорваться, взлететь, шарахнуться головой об стену, пробить каменный панцирь и вырваться наружу, вспорхнуть как птица, та, что на воле сейчас курлыкала! Когда блять, эта подземная эпопея уже закончится? Замучила до остервенения! Как раньше воевали…
– Тихо! К нам гости…
– Да где? Я ничего не вижу!
– Вон, гляди там слева…
У входа проскользнув, ложится тень. Раздаются приглушенные голоса…
– Пожаловали, суки! – хрипит Кагин, чуть кашляя, и взводя курок трофейного парабеллума, – Милости просим, баварцы ебаные! Сейчас отхватите, как положено!
– Не торопитесь! – одергивает Устрицкий, – Пусть залезут… Чтоб наверняка!
В узкий пролом просовывается грузная фигура, перекрывая свет… Становится сразу непроглядно темно. Слышны только звуки осыпающегося камня и глухая возня. Потом словно что-то падает и начинают нервно мелькать лучи фонариков, ища что-то осязаемо знакомое, хоть какую-то опору в непредсказуемом царстве мрака. Доносится металлический лязг оружия и мягкая поступь…
– Вот теперь пора! – выдыхает Устрицкий, – Самое время для охоты…
Длинная пулеметная очередь громом разрывает давящую тишину подземелья. Огненные молнии прошивают мрак и бьют по камням у входов. Раздаются крики проклятий, резкая ругань, лучи фонарей мечутся, кто-то падает скошенный метким огнем, кто-то вопит от ран.
В ответ несутся несвязные хлопки винтовочных выстрелов…
Устрицкий яростно вжимает курок, сотрясаясь отдачей в бешенном темпе, вышибая сноп пламени.
Кагин разряжает весь магазин, вставляет другой. Немцы быстро скрываются, втаскивая назад убитых или раненых…
Устрицкий прошивает для профилактики пустое «окошко» входа, и быстро меняет диск. Опять повисает тяжелая хищная тишь…
– Спрятались, курвы! – зло смеется Кагин, отхлебывая из фляжки, – Как думаешь, Боря, еще полезут? Один раз хапнули, за второй порцией пойдут? Мы еще отвалим…
– Сейчас все увидим!
У входа раздаются