О рассказе «Элейн», который был опубликован сразу же после «Солдата во Франции», Сэлинджер писал Бёрнетту, что этот рассказ – о «начале конца красоты, а это, по-моему, как раз моменты, когда начинаются войны». Довоенный период, Stork Club, умник Сэлинджер теперь пропали без вести. В рассказе «Сельди в бочке» не могут найти тел Сэлинджера и Холдена, и солдаты начинают обыскивать местность в молчании. «Промокшие до костей, плетемся мы сквозь этот мрак назад, к грузовику. Где же ты, мой Холден? Нет, ты не мог пропасть. Брось дурака валять, покажись. Объявись, где бы ты ни был! Слышишь? Сделай это ради меня! Ну хотя бы потому, что я все так отлично помню. Я просто не могу забыть все хорошее, что было в моей жизни. Вот почему»[141].
Это как раз точка поворота в послевоенном уроке искусства, на преподавание которого себе и миру Сэлинджер положит жизнь. В рассказе «Посторонний», опубликованном в декабре 1945 года, Сэлинджер пишет: «Плотно составив ступни, она прыгнула с тротуара на мостовую, а с мостовой тем же манером снова на тротуар и обратно. И ему почему-то жутко приятно было смотреть, как она прыгает… Какой-то толстяк, облаченный в форму швейцара, пряча в кулак зажженную сигарету, вел по кромке тротуара терьера, сплошь в проволочных завитках. Бейб подумал, что пока он сражался за Выступ, этот жирдяйчик изо дня в день выгуливал здесь своего пса… Невероятно. А что, собственно, невероятного? И все-таки поразительно. Он почувствовал, как в его пальцы скользнула ладошка Мэтти. Она безостановочно тараторила»[142]. Только ребенок может коснуться отчаянья, которое въелось в плоть и сознание ветерана войны, не причиняя ему вреда. «В ушах его зазвучал роскошный рык трубы старины Блейквелла Говарда. А затем – и остальные мелодии тех неповторимых лет, тех обыденных, и еще не «исторических», безмятежных лет, когда все их (теперь мертвые) парни из двенадцатого полка, были живы и вклинивались в толпу других отплясывавших, уже тоже мертвых теперь… Тех лет, когда каждый, кто мало-мальски умел танцевать, торчал в канувших в небытие дансингах и хрен что знал о Шербуре, Сен-Ло, о лесе Хюртген или Люксембурге…»[143] Двенадцатый полк, в котором служил Сэлинджер, во время войны понес тяжелейшие потери. Испытав такие страдания, Сэлинджер впоследствии станет искать единства всех вещей.