Услышав заветное слово, халиф приподнял брови, но ничего не сказал.
– Когда владелец корабля вышел на палубу встретить спасенного, Агиб с ужасом обнаружил, что им оказался не кто иной, как эмир… Тот самый человек, стража которого гонялась за вором по всему Багдаду и вынудила пуститься в это злосчастное плавание. На мгновение Агиб задумался, не прыгнуть ли в пучину моря, однако эмир тепло улыбнулся гостю и поприветствовал его на борту. Бывший вор понял, что потрепанный вид сделал его неузнаваемым. Тогда спасенный мореход преломил хлеб за столом эмира, разделив с ним еду и напитки, будто не имел представления о личности благодетеля. Пожилой мужчина оказался непревзойденным хозяином и сам наполнял чашу Агиба, развлекая его рассказами о своих многочисленных морских приключениях. Ближе к вечеру эмир поведал, что покинул родные берега несколько недель назад в поисках острова с таинственной горой, где была сокрыта волшебная чаша, способная дать ответ на любой вопрос – о прошлом, настоящем и будущем.
Халиф откинулся назад, опираясь на локти. Взгляд его потеплел.
– Заслышав слова собеседника, Агиб замер. Несомненно, речь шла о той самой чаше, что лежала сейчас в его мешке. Изобразив недоумение, бывший вор спросил эмира, почему тот решил отправиться в такой опасный путь в столь преклонном возрасте. С грустью пожилой мужчина признался, что лишь одна-единственная причина могла побудить его покинуть родные берега в поисках черной горы и спрятанной в ней чаши. Несколько недель назад у него похитили нечто очень важное: кольцо, принадлежавшее умершей жене. Эта вещь оставалась единственным напоминанием о любимой, оттого ценилась превыше всего. На улицах Багдада умелый вор стащил украшение прямо с руки эмира и растворился в толпе, словно тень. С того самого дня призрак умершей жены стал преследовать мужа по ночам. Необходимо было вернуть кольцо любой ценой. Для этого и требовалась чаша. Волшебная вещь помогла бы вернуть памятное украшение, умилостивив дух покойной и восстановив добрую память об их любви.
– Значит, эмир хотел спросить всеведущего джинна об обычной безделушке, простом символе любви? – прервал повествование халиф.
– Обычной