Клуб одиноких вдов. Вадим Иванович Кучеренко

и единственный на тот момент в городе театр танца фламенко, дав ему звучное и интригующее имя «Бэсо дель фуэго», что в переводе означало «Поцелуй огня». Она была в своем театре и директором, и хореографом, и всем, в ком только возникала нужда, иногда даже бухгалтером. Сначала было непросто, новое всегда приживается с трудом, а потом ей повезло – в Россию пришла мода на фламенко с его жгучими, волнующими кровь танцами, песнями, музыкой. И пока другие только пытались осознать этот факт, она не упустила свой шанс и начала открывать филиалы по всему городу, занимая пустующие ниши. К тому времени, когда конкуренты опомнились, в городе для них просто не осталось места – как в прямом, так и в переносном смысле. Ее имя – «Марина Тукова», напечатанное на доброй трети рекламных щитов в городе, стало фирменной маркой, символом, знаком престижа и жизненного успеха. Ни один городской праздник не обходился без танцовщиц и певцов фламенко, которые обучались в ее театре.

      Сама Марина уже почти не выступала на сцене и только изредка давала концерты, где в основном представляла зрителям новые юные дарования, радуя и потрясая публику одним или двумя танцами в собственном исполнении. Она была лично знакома с мэром и губернатором, а также со всеми, кто имел высшую власть и наибольшее влияние в городе, включая правоохранительные структуры и депутатский корпус. Ей не раз предлагали пойти на выборы от той или иной партии, но она неизменно отказывалась, заявляя, что депутатов много, а Марина Тукова – одна. Ей прощали эту дерзость, считая легкомысленным enfant terrible несмотря на ее возраст и просто одной из тех красивых и необыкновенных женщин, которым во все времена прощалось многое. По слухам, нашлось бы немало желающих, готовых, только объяви она об этом по примеру легендарной Клеопатры, купить ее ночь ценою своей жизни. Но она не пустилась во все тяжкие, а вышла замуж за того, кого полюбила, и кому хранила верность после его смерти. Многие не понимали ее, считая женщиной-загадкой, подобной тем, которые загадывал путникам мифический сфинкс, считая их неразрешимыми. Ее это устраивало. Она смеялась над своими поклонниками, порхала по жизни, словно бабочка, вызывала всеобщую женскую зависть и скрывала все свои горести под занавесом, который опускается на сцену по завершении спектакля, скрывая смертельно уставшего актера и оставляя зрителям воспоминания только о сыгранном им искрометном беспечном персонаже, которому удается все, что он задумал.

      Сама же Марина по прошествии некоторого времени начала считать себя паяцем, кривляющимся на потеху публики, своеобразным персонажем площадного уличного театра, перенесенным с чужеземной почвы на российскую.

      Это случилось где-то за полгода до смерти ее мужа. Они путешествовали с Олегом по Италии, и однажды в Риме, на одной из площадей этого многоликого древнего города, попали на представление уличного театра кукол. Пьеса оказалась незатейливой, в ней было много грубых шуток, рассчитанных на самого неприхотливого зрителя. Куклы, пытаясь достичь своей цели, проявляли чудеса находчивости,