Гордыня, злоба, хитрость, жадность, ложь.
Летящий бумеранг в насечках метит
Возмездия неумолимый нож.
Живущие. Мы для судьбы – игрушки!
И где-то в теле теплится душа.
Врезается на повороте в души
Безумный месяц, злобою страша.
Привет. Привет. Мы каждый день теряем
Вращающийся в добром свете рай
И бумеранги темные бросаем.
Ты хочешь бросить? Подожди! Прощай!
«Жизнь – уходящий вдаль корабль…»
Жизнь – уходящий вдаль корабль,
И солнце на борту
Восходит в брызгах капель,
Идет на высоту.
Жизнь – волн густая пена
На гальке берегов,
Воды бегущей вены
В камнях материков.
Жизнь – ручейков узоры
В асфальте городов
И облачные горы
На зеркалах прудов.
Жизнь – малое в великом,
Воды на суше быль.
И солнце сыплет бликом,
И на борт всходит в штиль.
«Бьется сердце, стучит под кожей…»
Бьется сердце, стучит под кожей,
О чем ты молчишь, душа?
Весь жизни путь до конца исхожен,
Когда ты споешь, дыша?
Ты ослабела в когтях химеры,
Острых шипах венца,
И кровь появилась, и жажда веры,
Что нет у пути конца.
И гордые люди тебя не знали.
В море бездушных тел
Только сердца до конца стучали,
И воздух от них теплел.
Воздух теплел. Поднимался выше.
Колоколов перезвон
Громче, тише, громче, тише
По морю людскому он.
Заколыхалась бездна морская,
Разных чудес полна.
Нечистью ада, духами рая
Вздымалась ее волна.
И вот из бездны душа взлетела,
В теле нашла предел
И тем, дыша, о любви запела,
Кто слушать ее хотел.
«В тихом саду, у хрустальной реки…»
В тихом саду, у хрустальной реки
Днем распускаются белые розы.
С кротостью нежной смочив лепестки,
Падают их благодатные слезы.
В мир безмятежный красивых цветов
Крадучись ночь потихоньку вступает,
Дух разрушенья прошедших веков
К розам со звездного неба слетает.
Холодом веет от черного гостя,
Ветром забвенья он жизнь усыпил,
И красоту силой яростной злости
Дух разрушенья везде загубил.
Только одни белоснежные розы
Призрачный дух пощадил навсегда,
Чтобы увидеть их кроткие слезы,
С неба ночного слетая сюда.
«За черту одинокие души заходят…»
За черту одинокие души заходят.
Может, больше надежд на спасение нет,
Все же верим мы просто, что тихо исходит
Из небес отворенных божественный свет.
Как обычно, часы пробивают двенадцать,
Тишиною окончен двенадцатый