Дёрст – 692 (56,4 %)
Кто-то еще – 189 (15,4 %)
«Секретики» из прошлого
24.07.2013
Я, как все нормальные люди, обожаю клады. Регулярно читаю кладоискательский журнал «Родная старина», где фанаты металлодетектора рассказывают о том, как нашли под слоем дерна старинный амулет или откопали горшок с «чешуйками». Но вообще-то я не такие находки люблю. Меня интригуют настоящие клады – те, которые спрятаны в тайниках. Материальная ценность значения не имеет. Мне интересна не «сумма прописью», а то, что в тайнике законсервировано другое время. Видели, наверное, дурацкий сувенир: консервную банку с надписью «Воздух Парижа» или «Воздух Венеции»? Так вот в тайнике заперт воздух иной эпохи.
Меня не особенно волнуют тайники древние: пирамиды, курганы, сокровища инков или скифов. Потому что это – про людей, жизнь которых слишком уж далеко. Я про нее мало что знаю, я ее не чувствую. А про тех, кто жил двумя, тремя, пятью поколениями раньше, я знаю почти всё. Они для меня как родственники. Я даже определил хронологические рамки своего интереса: меня привлекают эпохи, которые были сфотографированы. Всё, что раньше, какое-то ненастоящее. (Впрочем, про это я здесь уже, кажется, писал.)
Вот три клада, от которых у меня замирает сердце.
Про первый, обнаруженный года полтора назад, у нас говорили и писали довольно много.
В Питере затеяли ремонт бывшего особняка Нарышкиных-Трубецких и между перекрытиями вскрыли потайную комнатку площадью 6 квадратных метров. Нашли сорок мешков с фамильным серебром Нарышкиных, несколько тысяч единиц. Каждый предмет обернут в газеты 1917 года.
Клад Нарышкиных
Кажется, потом за границей кто-то из Нарышкиных предъявил на клад права – толком не помню. Мне, честно говоря, неинтересно, что со всеми этими центнерами серебра стало. Оно, должно быть, стоит много мильонов, но газеты, в которые был завернут драгметалл, волнуют меня не меньше, чем все эти супницы, половники и кольца для салфеток. А больше всего хотелось бы побывать в раскупоренной комнате…
Про второй клад, совершенно незнаменитый (не думаю, что про него вообще узнала пресса), мне рассказал один «чердачник». Есть такая категория кладоискателей, они специализируются по старым домам, предназначенным на слом. Эта находка по ценности не идет ни в какое сравнение с нарышкинским сокровищем, но она взволновала меня еще больше.
Простукивая стены обреченного особняка, мой «чердачник» понял, что под штукатуркой пустота. Проделал дыру и нашел большую замурованную кладовку, где в Гражданскую войну московская семья среднего достатка спрятала свои пожитки. Никакого злата-серебра. Обычная посуда, граммофон с пластинками, велосипед, швейная машинка, шубы, обувь, одежда, всякий домашний скарб.
Что-то из вещей «чердачник» оставил себе или раздарил, что-то разнес по антикварным магазинам, не шибко при этом обогатившись. Но меня просто трясет от зависти, когда я представляю: вот он светит фонариком в черную дыру, и луч выхватывает из тьмы фрагменты ушедшей жизни. Сбегая из голодной Москвы куда-нибудь на хлебную Украину или в сытную