Потом они ужинали в ресторане; после катались на Колесе обозрения, глядя сверху на залитый огнями Стокгольм. А потом…
Эту ночь он не забудет никогда. Она была исполнена страсти и огня, бесконечной неги и нежности, которые дарила ему Астрид.
Но куда все это делось потом – через три месяца, когда он стал собираться в Судан? Почему она вдруг охладела к нему? Или ему померещилось это?
– В чем же все-таки дело? – вырвалось у Харальда.
Астрид никогда прямо не говорила ему, что произошло. Просто их встречи стали все реже и реже… потом она вдруг засобиралась в командировку в Женеву… а когда он уехал в Дарфур, а она – в Швейцарию, то их телефонные звонки стали такими редкими и короткими по времени, что было совсем непонятно: они были когда-то любовниками или ему это только почудилось?
Харальд стиснул кулаки. Накануне отъезда из Судана он специально звонил ей. Спрашивал, сможет ли она встретить его. Приедет ли она вообще в Стокгольм. Тогда Астрид заявила, что у нее слишком много работы, что она буквально ни на день не может оторваться от своих обязанностей в миссии. Конечно, он не поверил ей. Дело было не в работе, совсем нет… Но вот теперь она здесь.
"Без нее я не поеду в Копенгаген. Вообще никуда", – сорвалось с его губ. Ему казалось, что он любил эту девушку, что в ней жила половинка его души. Ведь они были близки, им было хорошо вместе! Как и он, Астрид любила стихи Лундквиста и наизусть цитировала целые строфы из его сборника "Обнажённая жизнь". Харальд вторил ей, подхватывая. Невозможно забыть все это. Невозможно похоронить все это, объявив, что это принадлежит одному лишь прошлому.
– Что же все-таки произошло? Почему она стала избегать меня? – еле слышно вымолвил он.
Может быть, он чем-то оскорбил девушку, сам не ведая того, обидел ее? Нет, он всегда вел себя с ней предельно тактично, бережно. Иначе и быть не могло – ведь он любил ее. Что же тогда случилось? Или это были обычные женские капризы, и Астрид хотелось, чтобы он просто подольше ухаживал за ней? Женщины ведь так любят интригу, любят держать мужчин в подвешенном состоянии, "проверять" их чувства.
Лицо Харальда окаменело. В любом случае, все должно было решиться сегодня вечером. Но то, что прямо напротив его дома открылся ресторан "Копенгаген", было отличным предзнаменованием.
Харальд Хаммаршельд закрыл глаза, и сладостные видения того, что произошло несколько лет назад в "Садах Миллеса", стали вновь проноситься перед его внутренним взором.
Харальд пришел в ресторан за пятнадцать минут до назначенного времени. Осмотревшись, занял