В строгом смысле, только Прия постоянно изводила Данаву, требуя повышенного внимания и контроля. Тару, наоборот, он сам окружил штатом помощников по уходу за четвёркой малышей, чтобы в редкие моменты, когда он навещал её, им никто уже не мешал. Мохини доставляла исключительно радость, к тому же, была единственной из его женщин, от которой он не скрывал ухудшения своего самочувствия, а она, получив базовую спецификацию опеки, по-настоящему о нём заботилась. Данава любил проводить время с ними обеими, поступая таким образом, он затрачивал на Тару гораздо меньше усилий, хотя и видел, что та предпочла бы встречаться наедине, но молчала, чем заслуживала кроме удовольствия, ещё благодарность. Вспышки ярости, на которые его провоцировала Прия, начинались одинаково, а заканчивались по разному – физическая расправа, насилие, оргазм, катарсис, или же – оргазм и сердечный приступ, или проще – только сердечный приступ. Берке заподозрил его перенапряжение на поприще семейных неурядиц, и незадолго до реанимации, пригрозил, что «отключит» эрекцию, если так и дальше пойдёт, но домашние обстоятельства всё накалялись, и закончились остановкой сердца, когда он всё-таки добрался до своей спальни и свалился на руки Мохини. Но это, Джаерам пережил и лежал теперь под стеклянным колпаком со специальными режимами аэрации – озонирования, и усиленной кислородной подачей. Ткани тела на груди были разъяты и оголённое сердце опутано золотыми нитями электродов, по которым в 6 точек шли микротоковые импульсы. Видовая панель перед ним передавала картину ночного неба с растущей Луной, заснятую в его родном штате на полуострове Индостан. А ещё, в колпаке реанимации беспрестанно повторялся звук одного слога мантры. Совокупность этого колдовства придумала Долобит, Берке смягчился, когда увидел, что губы Данавы шевелятся, и он тоже повторяет про себя этот слог. Второй день, он лежал с посеревшим лицом и смотрел перед собой на Луну.
Отец вышел к Лето тоже в костюме реаниматолога, в маске, закрывающей