Счастье…это?. Виктор Шафидинович Тагиров

сердечную теплоту, а от зла взять решимость, смелость, храбрость, стойкость, все лучшее, ведь именно этого добру и не хватает. Вспомни свои ощущения, когда ты по-настоящему злился на себя, сколько решимости у тебя было. Помнишь? Только тогда и наступит внутри человека баланс дора и зла, к которому он должен стремиться, не к борьбе Фина, а к балансу, понимаешь? И тогда человек все увидит в другом свете, абсолютно другом, и жизнь его заиграет совсем другими красками, и сердце его откроется и будет нести людям свет и доброту. И тогда откроются тебе многие истины, недоступные тебе до настоящего времени.

      Афиноген заворожено смотрел на Аглаю, он не мог поверить, в то, что сейчас услышал. Такие простые слова, были так понятны, что он не мог сообразить, как он раньше сам до этого не дошел.

      – А, когда баланса нет, тогда? – хмурясь спросил он,– получаюсь, я?

      – Да, тогда получаешься, ты! Алкаш, и отморозок бросивший мать, жену и дочь! Теперь дошло? Ты пей кофе, пей, чего ты так на меня уставился? За каменной стеной жалости к себе любимому и на весь свет обиженному, тебе даже не хватило злости разозлиться на себя как следует и на, что-то решиться. И сил оставалось у такого сильного и здорового мужика, только на то, чтобы открыть холодильник и поднять стакан. Ладно, мальчики пойду я, дел еще полно. Засиделась я чего-то.

      Порфирий убрал чашки и печенье. Аглая повернулась к Афиногену.

      – Без обид?

      – Ну, какие обиды, только злость на себя любимого, – усмехнулся Афиноген.

      – Обещай, что осмыслишь это все, только чур сам без Фиры.

      – Обещаю.

      – Ну, и хорошо. Развлекайтесь тут, мальчики, я ушла.

      Когда дверь за ней закрылась Афиноген покачал головой и повернулся к Порфирию.

      – Вы сколько вместе живете?

      – Для тебя всегда,

      – Это, как всегда.

      – Если я отвечу тебе двести тридцать два года и шесть месяцев, это в твое измерение вложится.

      – Нет, – Афиноген удивленно помотал головой.

      – Значит всегда. Три года, если тебе интересно.

      – Я думаю, ты в первый раз правду сказал, что-то мне кажется, что лет двести не меньше.

      Минут через тридцать зашла Валерия с контейнерами для еды. Она молча прошла на кухню и стал накрывать стол для обеда. Порфирий долго наблюдал за ней, пока наконец его терпение не лопнуло.

      – Что, это тут за командир такой объявился? Ходит тут как у себя дома. Ты почему не в школе?

      – Дядя Порфирий, ну чего вы злитесь, меня тетя Аглая отправила.

      – Куда отправила?

      – Сюда! Я ее на улице встретила. Она мне сказала иди, Лерочка, покорми моих чудаков, а то с утра голодные сидят, и контейнеры отдала, передала, чтобы за хозяйку стол накрыла и покормила вас.

      – Пошли обедать, усмехнулся Афиноген, – ты с нами, принцесса?

      – Нет, у меня тренировка через полчаса, пропускать нельзя.

      Она вышла из офиса и на прощание помахала им рукой. Они зашли на кухню и сели обедать. Афиноген какое-то время рассеяно ковырял вилкой в еде, порываясь, что-то спросить у Порфирия. Наконец он не выдержал.

      – Нет,