– Ой, ой! Что вы делаете! – заголосила, кинувшись к племяннику откуда-то из-за солдатской спины, бабка.
Крымский, оскалившись, скомандовал:
– Хасанов! Выкинь ее на хрен отсюда! – и обернулся к растерявшемуся от стремительности всего происходящего Самохину, сказал уже по-иному, почти весело: – Заждался, поди? А мы вот они! – и указал на Золотарева: – Ты его хорошо прошмонал?
– Да так, по верхам… – пробормотал Самохин, видя, как теснит, выталкивает автоматом всхлипывающую старушку в сени солдат.
Комбат присел перед заключенным, похлопал его ладонью по щеке:
– С ходу вырубился, слабак. Ну-ка, глянем, чем он тут затарился…
Подполковник принялся деловито выворачивать карманы зэка, балагуря при этом весело:
– Ты, майор, только уехал, как ваши опера кентов этого пса раскололи и нам наколку на адресок дали. Ну, я двух чекистов прихватил, и сюда. Пока дом нашли – полдеревни на уши поставил!
Самохин тяжело встал, подошел, склонился над Золотаревым, пощупал пульс.
– Здорово ты его приложил, комбат. Он в общем-то не дергался, так что можно… без этого…
– Да ни хрена ему не сделается, очухается. Это у вас тут мода с побегушниками возиться. А вот когда я в лесах служил – там их мы вообще живьем не брали. И любой зэк знал: ушел в побег – значит, считай себя уже на том свете… Хасанов, дай-ка наручники!
– Бабка! Тута стоять! – прикрикнул солдат на замершую с прижатыми в ужасе к лицу ладонями хозяйку и достал из кармана бушлата стальные наручники: – Пажалста, таварыщ палковник!
Комбат перевернул Золотарева, уложив на пол лицом вниз, задрал рукава стеганки и, заведя руки заключенного за спину, защелкнул браслеты не на запястьях, а высоко, у самых предплечий. Сталь глубоко впилась в кожу.
– Во, порядок! Теперь не вылезет. Давай закурим, майор. Хасанов! Позови Панасенко, – и пояснил Самохину: – Водитель мой, сержантюга! Я его под окнами оставил. Вдруг, думаю, этот козел сквозь стекло ломанется!
Вошел сержант – крепкий, расторопный, с армейским форсом низко сдвинутой пряжкой ремня, перетягивающего новенький бушлат.
– Тащите этого козла в машину! – распорядился комбат.
Солдаты, закинув автоматы за спину, подхватили Золотарева под руки, подняли, повели.
– Не пущу! – бросилась на грудь племянника бабка.
– А вы, гражданка, не противодействуйте! – обхватив за плечи тщедушную старушку, отстранил ее комбат. – За укрывательство беглого преступника мы и привлечь можем… Счас вот прикажу бойцам наручники на вас надеть, и в «воронок», – шутливо пригрозил Крымский.
– Вы… Вы нелюди… – всхлипнула старушка.
– Ага!