На следующий день она не пришла в школу. После занятий мы все – уже пятеро! – пошли к ней. Открыла тётя Зина.
– Маша болеет. К ней нельзя, – сказала она и захлопнула дверь.
Машки не было всю неделю. К ней не пускали, трубку она не брала. Мы даже не видели её в окне.
Колька ходил гордый, довольный. А Толик помрачнел, перестал играть в шахматы. Теперь он просто сидел на перемене, сложив руки на парте, уставившись в одну точку.
Да и вообще все мы стали какими-то не такими! Весь класс. Вся школа. Без Машки всё почему-то стало совершенно другим. Ненастоящим. Чужим.
А в следующий понедельник случилось вот что!
На третьем уроке я отпросилась в туалет. Наш девчачий туалет, находится рядом с лестницей, и на этой лестнице я увидела дядю Костю, Машкиного отца! Он поднимался на третий этаж.
Я окликнула его. Он обернулся.
– Маша болеет, – быстро сказал он. – Женя, где у вас здесь кабинет директора?
Я показала.
Мне стало холодно и страшно.
Я бегом кинулась в класс.
– Атас! Атас! – запрыгала я на месте, пытаясь привлечь внимание друзей.
Но ребята сосредоточенно что-то писали в тетрадках: увы, сразу же после первого класса нас рассадили: Людмила Михайловна посчитала, что мы слишком сильно друг друга отвлекаем.
– Левадная, что ты прыгаешь, как блоха, – сделали мне замечание.
А! всё равно!
– Дядя Костя здесь! – зашипела я на весь класс. – Дядя Костя! Он к директору!
Толик вытянулся, побледнел. Вскочил.
– Рублёв! – заорала учительница, но в классе его уже не было. – Дневник его сюда. Калачиков, ты слышишь?
Ещё один Сашка смотрел на распахнутую дверь и не слышал.
– Твой дневник тоже потребовать?
Тогда ещё один Сашка встал и пошёл. Шёл он непривычно. Резко, ломко. На учительский стол положил два дневника.
– Калачиков, это что такое? – взревела Людмила Михайловна.
– А вот что! – И ещё один Сашка ушёл.
Просто ушёл!
И мы тоже – Сашка, Вовка, я – встали, положили на стол дневники и ушли.
…Толик всё ещё стоял на лестнице.
– Машку переводят в другую школу… – сказал он.
Нам поставили «двойки» за поведение. Вызвали родителей в школу. Разобрали на собрании. Все качали головами. Сперва просили, чтобы мы извинились. Потом требовали. Потом орали. А мы молчали.
Машки с нами больше не было.
И однажды, уже в апреле, когда по двору побежали ручьи, возвращаясь из школы, мы увидели грузовики. Они стоял у Машкиного подъезда. Из одного уже начали выгружать вещи. А в другой загружали последнее – это было кресло, любимое кресло дяди Кости!
Мы бросились бежать. В кабине увидели Машку.
– Машка! Машка! – закричали мы.
Она отвернулась.
Грузовик тронулся. Поехал.
– Машка! Машка!
Мы бежали за грузовиком, кричали, размахивали