Съев конфету, свинопас продолжал:
– Возьмите молодого парня, сбежавшего недавно из Дуврской тюрьмы. Я знаю, за что он вляпался: стащил четырехфунтовый кекс с прилавка кондитерской Дженнера, на Хай-стрит. Отчасти потому, что хотел есть, отчасти из озорства. Но даже если бы я не знал, за что его задержали, неужели я натравил бы на него полицейских? Да никогда. Дайте парню шанс – я так считаю. Но не грызи себя из-за тех солдатиков. Может, их в конце концов поймали бы и без тебя. Я тоже их видел – самые большие разгильдяи, которые когда-либо натягивали солдатские сапоги. Просто в следующий раз остановись и подумай, а после уж открывай рот, понятно?
Мы сказали, что понятно и в следующий раз мы так и сделаем, и отправились домой. По дороге Дора заметила:
– Ну а если на свободу вырвался жестокий убийца? Тогда о нем надо сообщить.
– Да, – согласился Дикки. – Только прежде чем сообщить, надо быть абсолютно уверенным, что он жестокий убийца, а не парень, который с голодухи стащил кекс. Откуда ты знаешь, что сделала бы сама, если б как следует проголодалась?
– Воровать бы я не стала, – сказала Дора.
– Не уверен, – ответил Дикки.
Они спорили об этом до самого дома.
Не успели мы войти, как начался проливной дождь.
Когда разговор заходит о еде, начинает казаться, будто ты очень давно не ел. Миссис Биль, конечно, ушла домой, но мы сами отправились в кладовую. Это гостеприимная кладовая, на ее двери нет замков, только большая деревянная щеколда, которую можно поднять, потянув за веревочку, как в сказке про Красную Шапочку. Кладовая выложена чистым влажным красным кирпичом, и, если положить на пол пакет с имбирным печеньем, оно размягчится. Мы нашли половину пирога с ревенем и мясные котлеты с картошкой. Миссис Биль – предусмотрительная особа. Я знаю много людей гораздо богаче ее, которые вовсе не так предусмотрительны.
Мы удобно устроились за кухонным столом и отлично угостились, хотя ели стоя, как лошади.
Потом нам пришлось позволить Ноэлю прочитать стихотворение о солдатах. Ноэль бы глаз не сомкнул, если бы его не прочитал. Стих был очень длинным, начало я уже процитировал, а заканчивался он так:
– Бедные солдаты, вот вам урок:
Убегать – неправильно, какой в том прок,
Служить королю вам теперь пора,
А еще – стране, ура-ура!
Ноэль признал, что «ура-ура» звучит слишком бодро для стихотворения о солдатах с такими лицами, какие были у беглецов.
– Но тут не столько про солдат, сколько про короля и страну. Подождите секундочку, я кое-что вставлю.
И вот что он вставил:
– Постскриптум: бедные солдаты,
Не обижайтесь на меня, ребята,
Я не вам, а королю до утра
Готов распевать: «Ура-ура!»
– «Ура-ура» петь нельзя, – сказал Дикки.
Поэтому Ноэль пошел спать, распевая «ура», и Элис сказала – пусть лучше поет, чем спорит, что это спеть нельзя. Но от его пения было еще больше шума, чем от споров.
Освальд и Дикки всегда обходили дом,