Галина Николаевна жила одна. Одной она оставалась всегда: и в годы юности, и во время молодости, и теперь, в период нежданно подступившей зрелости. Предпочитала одиночество веселой компании.
Коллеги, подруги и соседки с завистью поглядывали на ее ладную, вовсе не худенькую фигуру, седые волосы, подстриженные очень коротко, «под мальчика», которые она принципиально не красила, руки, унизанные крупными кольцами и массивными браслетами.
Даже в свои шестьдесят женщина не отказывалась от брюк, стильных блузонов, кокетливых шляпок, элегантных платьев. И всегда, несмотря ни на что, делала легкий макияж, утверждая, что женщина должна всегда оставаться женщиной.
Властная, умная, принципиальная, Галина никогда не шла на компромисс. И в жизни, и в работе соблюдала одно нерушимое правило – лучше меньше, да лучше. Быть может, поэтому не вышла замуж – все искала лучшего среди лучших, первого среди первых.
Знакомых у нее к шестидесяти годам оказалось огромное множество, но задушевная подруга так и осталась одна – Татьяна Львовна.
В молодости Галя случайно познакомилась с девушкой, пришедшей в университетское издательство с поручением от заведующего кафедрой. Они разговорились, потом созвонились по делу, затем встретились на факультете и вдруг подружились, да так, что за всю их долгую жизнь не наскучили друг другу, не надоели, не повздорили ни разу.
Татьяна Львовна тоже обожала свою подругу, которая до сих пор контролировала ее самочувствие, критиковала одежду, требовала отчета о еде и, кстати, была крестной матерью младшей дочери Верочки.
Галина свою крестницу боготворила. Она считала, что ей, никогда не рожавшей, сам Бог послал такую крестную дочь. Несмотря на то, что дети семьи Степановых ни в чем и не нуждались, крестная мать находила бесконечные поводы для сюрпризов. Появляясь внезапно, она осыпала детей сладостями, подарками, приглашениями в поездки… Верочку то и дело забирала к себе: водила в музеи, устраивала ей походы по магазинам, даже возила за границу.
Сегодня ночью Галина спала плохо. У соседей всю ночь заливисто плакал маленький ребенок, под окном у кого-то несколько раз срабатывала автосигнализация, и ее вой, усиленный ночной тишиной, гулко разносился по округе.
Галина просыпалась много раз, ворочалась, тяжело вздыхала и, наконец, не выдержав бестолковой маяты, решительно села на кровати. Свесив босые ноги с постели, замотала головой, прогоняя остатки тяжелого сна, который под утро вдруг заполонил сознание и вылился в дурацкое видение, нагоняющее ужас и панику.
Сообразив, что это всего лишь сон, Галина Николаевна облегченно выдохнула и, одернув ночную сорочку, неторопливо прошлепала на кухню в своих роскошных мягких тапочках. Совершила ежеутренний ритуал: кофе, маска, прическа.