Я вернулся к монитору и снова сел.
– Хорошо. Ты боишься, Алеф?
– Да. – Я боялся, но не сильно. Пока что.
– И снова хорошо. Тебе было любопытно. Ты рискнул. Твой риск не оправдался.
Я не отвечал. Он запугивал меня, но не знал, насколько я привычен к страху. Я вырос на Геенне, и по-настоящему боялся куда более серьезных вещей. До того момента, по крайней мере.
Он склонился ближе ко мне. Его подбородок был шершавым из-за щетины, но под ней я видел тонкий шрам. Отец Пеллонхорка смотрел на меня. Глаза у него оказались такими же восхитительно-голубыми, как у сына, но зрачки их были угольно-черными точками. Он сказал:
– Я тебя вижу, Алеф. Я знаю, как ты выглядишь. Понимаешь, что это значит?
– Нет.
– Это значит, что я могу до тебя дотянуться. Это значит, что я когда угодно могу до тебя дотянуться.
Он пристально смотрел на меня, голос его был сух и тих, взгляд устрашающ. Я почувствовал, что трясусь. Слово «дотянуться» обрело новый смысл, когда его произнес этот человек. У отца Благодатного проявлялся похожий тон, когда он читал проповеди об адском пламени, но отец Пеллонхорка обещал дотянуться до меня так, что угроза адского пламени моментально выцвела. Настоящий страх был здесь.
– Твой отец рассказывал мне про тебя, Алеф. Знаешь, что он говорил?
– А ваш сын о вас совсем не рассказывает, – ляпнул я, не подумав. Не знаю, зачем я это сказал, но, сказав, немедленно понял, что это была ошибка.
Пауза. Он ничего не ответил. Я подумал, что монитор завис, – настолько был неподвижен отец Пеллонхорка и так долго это продлилось.
– Мой сын… – сказал он тихо.
Его грудь поднималась и опускалась. Стена позади него оказалась не такой гладкой, как мне почудилось. Она была вся в бороздах и оспинах, покрыта чем-то вроде штукатурки и небрежно выкрашена, словно в бункере. Где он находился?
– Вы будете друг за другом присматривать, я знаю. Твоему отцу я доверяю, и теперь вижу, что у него есть достойный наследник. – Он расслабился, или, по крайней мере, устроился поудобнее в своем кресле. – Семья важнее всего, Алеф. Мой сын этого не понимает, но знает, что неприкосновенно. И знает, что ты неприкосновенен. Знает, что, если он когда-нибудь причинит тебе вред, это будет как убить собственного брата. И даже хуже. Тебе не нужно его бояться. Итан Дрейм дает тебе слово.
Я слышал об Итане Дрейме, но мы с Пеллонхорком были на Геенне, а Итан Дрейм – нет. Его слова ничего для меня не значили.
Неожиданно он показался мне усталым. Подстегнутый этим, я спросил:
– Где вы?
Его взгляд снова сделался острым.
– Я всегда рядом. – Он посмотрел вбок, потом опять на меня. – Итак. Твой отец услышит, что этот разговор состоялся, но большего ему знать необязательно. Он в курсе, что не стоит расспрашивать ни меня, ни тебя. Не обсуждай ничего со своей матерью, и это не причинит ей никакого вреда. – Он помедлил и добавил: – Матери Пеллонхорка рассказывать нельзя. Но ему передай, что мы побеседовали.