– Я рад уже тому, что ты не потерял пока чувства юмора, Саня! – усмехнулся, тоже останавливаясь, Алдошин. – Вообще-то на копарей-новичков сезон без находок действует растлевающее: теряют кураж и веру в будущее… Начинают бурчать, хаять стряпню приятелей и рвутся в город. А ты уже… Сколько же ты держишься? Одиннадцатый день! И все как огурец!
– Так поначалу-то веселее было, штандартенфюрер! То рыбку половить прикажут, которой здесь отродясь не было, то шнуры натягивать, то от Милки-Подстилки почти двое суток оборону держать, а потом ее эвакуацию производить… Потом пару дней, если помнишь, Миша, мы вообще вздрагивая жили – не гостей, так «гостинца» от Проперухина твоего ждали…
– Ну, так уж и ждали!
– А чего? Ждали, ждали, Миша! Кого-то Проперухин неуемный после девок-подстилок под видом туристов к нам подошлет? Лично я ждал человека в рванине, с капюшоном и колокольчиком в руках! – бодро заявил Морин. – А если не прокаженного, то группу чесоточных «гастеров»-дервишей – нам в помощь, чтобы в камнях копаться веселее было!
Алдошин хоть и старался слушать «гон» и трепотню приятеля вполуха, но не выдержал и рассмеялся. Хотя в истории с лжетуристами веселого, конечно, было мало…
Милка-скандалистка, которую «подкинули» сбежавшие с Каменного пляжа отдыхающие, оказалась проблемой сама по себе. До лагеря копарей она кое-как добрела уже практически протрезвевшей, с тощим вещмешком и заплывшим от прощальной «дружеской» оплеухи глазом. Прежнюю задиристость она напрочь потеряла, и это, по констатации Морина, было большим плюсом. Однако предательство друзей и оплеуха настроили девицу на иной лад – плаксиво-меланхолический, и это стало целой гирляндой минусов.
Рыдающую Милку как могли успокоили, отпоили таежным чаем и выдали ей несколько картофелин, пластики которой должны были за пару дней «вытянуть» опухоль. Пытались утешить девушку и уверением, что ни в какой карантин ее не отдадут – а в ответ услыхали не совсем литературную отповедь:
– Не гоните туфту, мальчики! – уверенно заявила Милка. – Никакие вы не ликвидаторы, а «черные археологи». И ищете здесь не токсические отходы, а какой-то японский клад.
«Мальчики» переглянулись.
– А вот отсюда, плиз, поподробнее! – недобро попросил Алдошин.
– А чего подробнее? Подробности вы и сами лучше меня знаете! Дуру не делайте из меня только со своим «ликвидаторством».
– Барышня, добром тебя просят: расскажи дядям! – присоединился к просьбе приятеля Морин.
– Да пошли вы все!
Алдошин вздохнул, пожал плечами, подтолкнул к Милке ее вещмешок.
– Нам грубияны в команде не нужны. Мы и сами грубить умеем. Собирай свои бебехи, девонька, и пи…уй из лагеря! Куда? А куда хочешь! Я тебя видеть рядом не желаю!
«Девонька» попробовала «взять горлом», оскорбительными намеками на неджентльменское отношение и новыми слезами.