– Я должен ее найти.
– Как хочешь, – пожал плечами Робин и спрыгнул с моста во тьму.
Всплеска воды я так и не услышал.
Особняк достался мне после свадьбы с Бетти. Это был ее фамильный дом: большой, могучий, словно вросший корнями в Город, он непоколебимо стоял с момента своего основания сэром Ольмером – пра-пра-прадедушкой Элизабет и, казалось, простоит здесь еще не одну тысячу лет. С множеством комнат и просторными мастерскими в подвалах – владениями Маккензи. Именно во дворе этой усадьбы мы оказались, когда сломалась наша машина пространства. Элизабет увидела нас первой.
Помню испуг в ее глазах и белое платье, залитое чаем, – от неожиданности Бетти выплеснула на себя содержимое чашки.
– Хотите чаю, джентльмены? – спросила она, когда мы выбрались из машины, которая ухала и плевалась паром, как металлический зверь. У колес извивался оторванный хвост с костяными шипами. Он медленно таял в воздухе, оставляя после себя росу на траве.
Восстановить нашу машину мы так и не смогли. Она упорно отказывалась работать. Эфир не хотел охлаждаться в змеевике. Когда решалась эта проблема, отказывал паровой котел, и Маккензи, ругаясь на древнеирландском, нырял в его недра. Наконец, когда котел начинал кашлять и выпускать клубы пара, обнаруживалось, что сбились настройки вычислительной машины, и нужно вновь проводить калибровку. После опять не работала система подачи эфира.
Маккензи, мой слуга и мой друг, третий член нашей команды, пытается починить машину до сих пор.
Город покинуть мы не смогли. Стоит пересечь невидимую черту, как паровые котлы перестают работать, механические дилижансы останавливаются, а дирижабли падают. Наши механизированные тела распадаются на отдельные детали.
Раз за разом я восстанавливал Эвана после каждой его неудачной попытки бежать из Города. Эван – лучший механик, которого я знаю. Вместе с ним мы сконструировали машину пространства. Но порой он бывает таким упрямым!
«Сегодня обязательно получится», – говорил он с сумасшедшим блеском в глазах.
«В этот раз я точно пойму, что нас не пускает».
Заброшенная мастерская, где Эван делал часы, что заводились сами по себе и выпускали летать по комнатам механических кукушек. Боль и отчаянье. Груда окровавленной плоти и механизмов, которые носят порядковые номера Эвана Броуди. Снова боль и отчаянье, и новые попытки уйти, ставшие навязчивой идеей.
В поисках виновников наших неудач, мой компаньон ополчился на весь Город, теперь его называют Безумным Часовщиком. Редко кто отважится зайти в горелые кварталы, в которых он обосновался. Говорят, что скоро должны прислать военный отряд, чтобы выкурить его оттуда.
Я смирился. Тихая жизнь семьянина в провинциальном городке, механические игрушки и паровые экипажи, передвигающиеся в пределах Города, карусели по праздникам – маленькая индустриальная революция в замкнутом пространстве.
Через