– Точно стадо баранов, – бормотал он про себя. – Только и умеют охать да головами качать. И что за оханье и бестолковая беготня, и дела-то никакого нет, болен ли ребенок или здоров.
Отзываясь так неодобрительно об этих людях, Тит был далеко не прав, и он сам хорошо знал, что ни одного человека нет в доме, который бы не любил маленькую Руфь. Расхаживая в беспокойстве по двору, он вдруг заметил, что двери, ведущие на улицу, отворены, и через несколько минут он почти бессознательно очутился за дверью. Не отдавая себе отчета в своих поступках, он задумчиво направил шаги к тому месту, где был его родной дом.
– Хорошо бы сегодня увидеть Стефана! – говорил он дорóгой.
А маленькая Руфь, между тем, неспокойно ворочалась на своей постельке в одной из комнат, выходивших на внутренний двор.
– Мамочка, мамочка, моя голова! – беспрестанно говорила она.
И с болью в сердце мать видела, как лихорадочная краска постепенно выступала на щеках ее дочери и неестественным блеском горели запавшие глаза.
Добродушная старуха Тавифа стояла подле кровати и время от времени мочила в воде кусок сложенной в несколько раз ткани, которой был обложен пылающий лоб больной девочки.
– Нужно кровь от головы отогнать! – говорила при этом умудренная долголетним опытом старуха. – Эх, нужно бы дать ей настоящего лекарства; одной водой тут не поможешь.
Пока она говорила последнюю фразу, доложили о прибытии лекаря. В комнату больной через несколько минут вошел высокий длиннобородый мужчина в богатой одежде, в сопровождении маленького чернокожего невольника, несшего за ним различные инструменты и медикаменты. Сделавши почтительный поклон Иаиру, лекарь подошел к постели больной, сурово нахмурил брови и, сжав губы, начал ее осматривать. В заключение осмотра он положил свою тяжелую руку на голову ребенка и при этом так громко крякнул, что несчастная девочка вздрогнула всем телом и спрятала свое личико в складках материнского платья.
– У нее сильный жар, – произнес наконец лекарь довольно приятным низким баритоном.
Потом он обратил свой взор на Тавифу и, видя, что она готовится положить на голову Руфи свежий компресс, немым жестом остановил ее.
– Оставь-ка ты эти глупости, старуха, – строго заметил он, – вода хороша только для здоровых людей, а здесь она может принести только вред.
Тавифа в ответ пожала только плечами и в недоумении пробормотала несколько бессвязных слов.
Между тем, лекарь кивком головы подозвал своего раба, взял из его рук маленький оловянный сосудец и стал наливать в него из различных склянок какие-то темные жидкости и примешивать к ним серый порошок. Потом он снова сделал знак чернокожему, тот вынул из своего