– Да говорено с тобой об этом двадцать раз, Степаныч! – Алдошин позволил себе откровенно зевнуть. – Нету в моем бизнесе криминала! И проверяли, и таскали не раз, да все без толку! Извинялись и отпускали…
– И еще двадцать раз отпустят, – стоял на своем Степаныч. – А на двадцать первый раз дотошный человек с погонами на твоем пути попадется. Поглубже копнет…
– Чудак ты, Степаныч, ей-богу! Чтобы на нашего брата, копаря, дело «накопать», криминал «пришить», надо поймать его за руку на культурном слое, представляющем государственный интерес. А я, к примеру, такие участки на нашем благословенном острове наперечет знаю. И близко к ним не подхожу, усек? Мой интерес – поверхностный слой земли! Другая возможность – поймать копаря на незаконной продаже предметов старины, представляющих историческую ценность. А чтобы продать нечто, надо это нечто найти. А я чего нашел, Степаныч?
– А я откуда знаю?
– Вот видишь – не знаешь! – хохотнул Алдошин. – И никто не знает! В инете на сайтах – форумах я не свечусь, в поставщиках у барыг не числюсь. За что меня привлекать? Ну, при старом УК могли хранение холодного оружия пришить – так времена-то изменились! Настоящего «холодняка» новодельного нынче и на открытых прилавках полно…
– Но ведь сколько лет не работаешь, а живешь на что-то! – упорствовал хозяин.
Не со зла, конечно, упорствовал, а так – из пьяненького упрямства, лишь бы правоту свою доказать, Алдошин это понимал. Но тема была скользкой, и он решил ее закрыть.
– Консультации даю, понял? И хватит об этом!
– Как знаешь, Мишаня… Да ты не обижайся, я ведь по-свойски, о тебе же забочусь.
– За заботу спасибо, Степаныч. Давай по последней, и я спать пошел. Ты хозяйствуй тут, «добивай» водочку, коли лезет, а мне завтра пахать надо. Лодку-то поможешь завтра пораньше накачать и перевезти в морю?
– Не беспокойся! Я у тебя в вечных должниках, Миш. Все сделаем! – уверил хозяин. – А ты иди, моя благоверная постель с утра уже приготовила. Спаниелька твоя не стала от старости по ночам скулить?
– Улька собака правильная, хоть и с придурью старческой, конечно. Ты не беспокойся, Степаныч! Сейчас ее выведу перед сном, и до утра ты ни ее, ни меня не услышишь! Спокойной ночи!
– Ага, – хозяин уже пододвигал к себе остатки «финки», городскую закуску.
Утром Алдошин проснулся от холода и некоего настойчивого шуршания. Приподнялся на продавленном гостевом диване, с тревогой глянул в сторону окна. Шуршало там: по стеклу торопливо сбегали вниз косые струйки дождя. Его капли перемежались с мелкой дрянью – то ли градом, то ли снежинками. Холодом несло тоже от окна: хозяин явно поспешил снять внутренние рамы, патриархально-деревянные, с облупившейся голубоватой